Рене усвоил, что все известное нам о прошлом – это пропагандистская карикатура, распространяемая историками ради удовольствия могущественного заказчика. После поучительной беседы о Мариньяно он завел папку под названием «Мнемозина», в которой стал собирать истинные, но малоизвестные версии исторических событий, которые жаль было бы забыть. Последующие важные разговоры с Эмилем на другие столь же удивительные темы не прошли зря: заветная папка сохранила их следы.
Однажды Рене спросил отца:
– Папа, почему ты не говоришь на уроках того, что рассказываешь мне?
Эмиль серьезно посмотрел на сына:
– Запомни хорошенько: нельзя просто так взять и обрушить людям на голову то, что произошло на самом деле. Привыкшему ко лжи правда всегда кажется подозрительной.
Тогда Рене дал себе обещание: «Вырасту – тоже стану учителем истории, только я не побоюсь говорить всем правду. Если люди не будут мне верить, то тем хуже для них».
Пенелопа, его мать, видя любознательность сына и зная о его договоре с отцом, не пожелала оставаться в стороне. Она тоже принялась снабжать его сведениями из своей научной сферы: она рассказывала ему, как работает мозг и откуда взялась жизнь. Она была женщиной нервной, много курила. Спустя годы она умерла от рака легких. После ее смерти Эмиль впал в депрессию. Тогда у него впервые возникли провалы в памяти. Входя в комнату, он не помнил, что его туда привело. Он забывал начало фраз: «Так о чем мы? Что был за вопрос?» Он забывал шифр кодового замка на двери. Однажды потерялся и не смог вспомнить собственный адрес. Ему было всего 55 лет. Он обратился к неврологу и услышал диагноз-приговор, страшное немецкое слово. Определенно, с этой страной у их семьи были связаны одни несчастья. «Альцгеймер»! Отец немедленно, не дожидаясь пенсионного возраста, ушел с работы.
Рене, 23-летнему студенту, пришлось подписывать бумаги о помещении отца в специализированую клинику Papillons[4]. Девизом этого учреждения была фраза «Память – это всё», эмблемой – треснутый череп с вылетающими оттуда бабочками, символизировавшими, без сомнения, воспоминания.
С тех пор Рене раз в неделю, а то и чаще, навещал отца. Беседуя с ним, он наблюдал, как мир отца скукоживается, подобно шагреневой коже. Эмиль судорожно подыскивал слова. Начиналось с имен: «Погоди, как зовут президента Республики?», «Как звали твою мать?», «Тебя-то как зовут?..». Следом за именами стали теряться обычные слова: «Как называется эта штука, ее крутят для открывания бутылок?», «У тебя есть стеклянный шарик, он дает свет, как же он называется, такой, с электрическим огоньком внутри?».
У Рене возник новый повод тревожиться: у него было впечатление, что, наблюдая отцовскую деградацию, он видит, как завершатся его собственные дни. Ведь эта болезнь считалась наследственной. Поэтому его волновали недавно начавшиеся провалы памяти