– Он меня когда-нибудь до белого каления доведёт. – Как всегда в нервном истощении и с перекошенным от злости лицом, передёрнулся господин Нервозов, слыша экспертное мнение этого и не пойми кто таков, Паранойотова. Но это была вполне нормальная и привычная реакция этого нервного господина, который иначе и не мог реагировать на чужие экспертные мнения.
Тем не менее, Паранойотов не остался в одиночку в своём противостоянии с месье Житницей и Линдой, и на его сторону встало достаточное количество аналитически подкованных господ из этого экспертного сообщества, для того чтобы создать предпосылку, если не для победы, то, по крайней мере для баланса сил; и всё благодаря его умению расставлять нужные акценты (ещё одно хорошо, так это то, что господин Паранойотов никому не сообщил о давлении на себя со стороны боцмана, а иначе бы он точно остался один в изоляции – против трёхпалого Роджера выступить уж точно смельчаков не нашлось бы). А господин Паранойотов всего-то обратил уточняющее внимание близких ему по духу свободомыслящих и также дышащих господ, на невыносимо тусклое и с трудом перевариваемое ими лицо месье Житницы.
– Разве вы хотите, чтобы вас с этой физиогномической непривлекательностью ассоциировали? – господин Паранойотов для начала, этим своим заявлением сбил с толку колеблющихся, а затем приметив на их лицах первые признаки подступающей к горлу морской болезни (никто из них не показывал виду, что их терзает такого рода непереносимость морской качки, и все они, как могли, всё больше сидя, держались на ногах), добил их расшатанное сознание тем, что назвал настоящую причину того, почему их так мутит. – И разве вам неизвестен первый закон диалектики – количество со временем переходит в качество. Вот вам и в горло ничего не лезет, потому что не перевариваемая физиономия месье Житницы, уже вот где стоит. – Схватив себя за горло, очень убеждающее проговорил Паранойотов.
Ну а когда на глаза убеждаемых господином Паранойотовым господ появился месье Житница, то эти слова Паранойотова обрели свою очевидную зрелость. Всем им до такой нестерпимой тошноты стало плохо при виде Житницы, что когда они вернулись обратно за стол из туалета, а кто-то, как например, господин Гноз-самособой-ман, из подсобного помещения, куда его споткнула его близорукая жизнь в толстенных очках, то отныне все их симпатии находились на противоположной от Житницы стороне.
И вот такая противоречивая публика и собралась за одним из столов, куда после капитанского стола перевёл свой взгляд Маккейн. – Хотя цвет и выражения невыносимости друг друга на их лицах, мне уже нравится. – Вслед за первым замечанием сделал второе Маккейн. И он бы пошёл дальше, как в своих