Мысль, изреченная есть ложь,
Взрывая, возмутишь ключи,
– Питайся ими – и молчи…
Мария зажмурила глаза. Ей было настолько приятно от тонких и точных совпадений в словах, в событиях и действиях, что она представила себя маленькой девочкой, которая искренне радуется тому, что познает мир, взглядом любознательности и добродушия.
– Эти сережки в прошлом олицетворяют презрение. – Вдруг томный голос Вадима растворил воздушную беспечность Марии. – Думаю Вы уже вспомнили, но я проговорю этот случай для Вас. В возрасте десяти лет, Вы были стремительным ребенком. Это рвение вперед заключалось в юной жадности постижения внутренних талантов. Как и все существующие дети, в отличие от взрослых, Вы не боялись открывать в себе месторождения драгоценных ископаемых – разновидностей вдохновения. Вам не стыдно было петь, танцевать, рисовать, писать, что придет в голову. Вы открывали миру все свое заветное и упоительно интересное. Вас еще не заботили предрассудки взрослого и глупого разума, о том, что как-то не так, не по правилам, не грандиозно, «ВОЗМОЖНО НЕ ПОЛУЧИТСЯ, ТАК КАК ТЫ НЕ ИЗБРАННАЯ». Вы создавали свою историю бытия, – раскрывали интересы души! Вечером, когда Ваша мама занималась делами на кухне, Вы скромно подошли к ней и попытались показать танец, то волшебное действие, которое придумали сами. То, во что вложили душу. Какова же была великая скорбь Вашей души, когда Ваша горячо любимая мама искривив гримасу отправила Вас прочь. Не желая даже краешком глаза взглянуть на творение маленькой принцессы, так старавшейся показать свою любовь, не общепринятыми объятиями и поцелуями, а нежным и проникновенным танцем Божественной крохи. Вы убежали, заплакали, сильно расстроились и затаили обиду. Она не засела глубокими шрамами на поверхности Ваших мыслей, обида спустилась в сердце, отдавая распоряжение разуму – больше никогда не заниматься такой глупостью, как танцы. Тем более, если они так невероятно злят маму, – самого дорогого человека на свете. Здесь нет ничьей вины. Ни Вашей личной, что усомнились в себе за грубость жизни. Ни Вашей мамы, которая перед самым Вашим приходом к ней, поранила мочку уха, этими самыми сережками, когда-то невероятно ценными для сердца, но ненавистными теперь, из-за маленькой неловкости. Она сняла их и швырнув в шкатулку, на долгие годы, испытав к ним презрение, за личную телесную боль, за обиду на ряд непонятных обстоятельств, сопровождающих это событие, за то, что грубо рявкнула на Вас. В последствии она сожалела. Но даже не попыталась с Вами об этом поговорить. Поговорить и разъяснить, что не со зла. Что причина банальна и очевидна – обычная телесная боль. Думая, что в силу своего возраста, Вы все забудете также быстро, как все это случилось. Она и представить себе не могла, что эта глупая оплошность, эта мимолетная эмоциональная слабость, сможет навсегда перечеркнуть стремление быть талантливой и вдохновленной.
Вадим замолчал, будто прочувствовал