с горы проносятся со свистом
не замечаемые мной
такие лыжные артисты
что ветер чувствуешь спиной
а я картину дорисую
дореставрирую пейзаж
и вот «Охотников…» вчистую
рисует Питер Брейгель старш.
«выходит баба и потягивается…»
выходит баба и потягивается
и груди трогает рукой
и что-то сладкое развязывается
в её подробности нагой
на плечи криво шаль наброшена
и волосы расплетены
горчит лица её горошина
в больших глазах клубятся сны
она встречает мужа с промысла
ворота гаража раскрыв
его назло расхожим домыслам
в постели ждёт императив
«земли касаются деревья…»
земли касаются деревья
сквозь сон переходя на ты
взлетает тихая деревня
роняя тапочки в кусты
в тумане все равны под утро
и лишь фонарь один как перст
сияет мутным перламутром
и темноту губами ест
и словно сахарный репейник
глядит в себя неотразим
и бомж расхристанный как веник
идёт за правдой в магазин
«цепочка следов это заяц…»
цепочка следов это заяц
бежал от собачьей возни
пугливый лесной лапотаец
в подрамнике снежной мазни
вот мышь вылезала из снега
за мышью ныряла лиса
открытая книга побега
заветные наши леса
вот кто-то прошёл утопая
в глубоком российском снегу
холодная злая слепая
я жить без тебя не могу
Воспоминание о снеге
земля под снегом еле дышит
её коробит и знобит
земля под снегом нас не слышит
а лишь тихонечко храпит
над опустелыми домами
в лучах клубится снежный пар
над кривобокими холмами
свингует солнечный угар
и лес вдали стоит массовкой
кривые руки распластав
лишь тени в мутных прорисовках
лежат поэму расплескав
«а небо плавится в болотах…»
а небо плавится в болотах
и соснами растёт назад
поэты – люди-эхолоты
они за будущим следят
за сетью заячьей интриги
за почерневшею травой
и за рожденьем тайной книги
весенней дали горловой
ты выйдешь в поле ножевое
и там под талою водой
пульсирует пережитое
в кротовьей яме молодой
«корявые деревья и дома…»
корявые деревья и дома
при станциях печальны и убоги
засохшая оврагами зима
унылые железные дороги
Россия спит и едет в холода
куда-нибудь всегда Россия едет
горит над ней Полярная