Бежали мы долго, до тех пор, пока одежду стажера со всех сторон не облепили колючки, как заправского генерала ордена. Осознав бесполезность затеи, Мурз решил вернуться на тропинку и не смог. Когда мы в четвертый раз вышли на опушку, где аккуратной кучкой лежали незаслуженные репейные награды, нервы стажера дали сбой. Он швырнул под ноги рюкзак и выругался, совсем как Михеич на планерке, когда Дуся ему в кофе вместо сахара случайно добавила соли.
– Ку-ку, – раздалось из ветвей ближайшего дерева.
– Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось? – мрачно поинтересовался Мурзик.
– Если так выражаться будешь, то недолго, – успокоили из глубины кроны.
– Ни…
– Ку-ку…
– …себе, говорящая птичка.
Да, я понимаю, стажер растерялся. Иначе, зачем ему желать такое. Надо не забыть напомнить парню, что некоторые обороты великого и могучего не подходят для нежных девичьих ушей. Даже если эти уши далеко и хранятся в коробке из-под холодильника.
– Ты поосторожней с желаниями, – предупредила я, – вдруг исполнятся.
Он покосился на дерево, откуда с ним вела беседу невидимая кукушка. Легкое опасение пробежало по веснушкам на лице ученика.
Белые облачка над головой напоминали стадо упитанных барашков. Солнце двигалось по небосклону от одного облака к другому, как будто хотело приласкать каждое из них. Мурз давно снял ветровку и повязал ее вокруг пояса. Я залюбовалась широкими плечами. Жалко, что на каждый килограмм столь великолепного тела, приходится так мало мозгов.
– Надо выбираться из леса, – напомнила я, – может, уступишь тело?
– Я сам решу этот вопрос. Как настоящий мужчина, – гордо отмахнулся Мурзик.
– Ну, ладно, – мне не хотелось спорить, – решай. Только скорее, а то тут наверняка волки водятся.
Мурзик поставил бутылку возле рюкзака, сложил ладони рупором и заорал так, что волков мы могли больше не опасаться как минимум часа два.
– Лю-ю-ди-и-и…По-мо-ги-те-е-е…А-а-у-у-у…
Когда испуганные птицы улетели, в кустах стихла возня мелких зверюшек, а я машинально нырнула в бутылку, Мурз закрыл рот. Как ни странно, мужской метод сработал. Зря я не верила в успех.
Очень скоро на полянку со стороны осиновой рощицы вышла опрятно одетая старушка. Кукольное личико, обрамленное белоснежным платочком, лучилось добрыми морщинками. Сиреневое платьице в ромашковом узоре, вышитый передник и, несмотря на теплую погоду, шерстяные носки. На ногах, почему-то, блестящие галоши. Корзинка в руке, прикрытая ветхой тряпицей, в которой с одинаковым успехом мог поместиться и колобок, и пистолет тридцать восьмого калибра, довершала образ.
Впрочем, ни того, ни другого там не оказалось, в чем мы смогли убедиться, когда тряпица зашевелилась и из-под нее высунулась любопытная зеленая мордочка.
Старушка тоже заметила непорядок и подоткнула ветошь поплотнее, предварительно пальцем вернув мордочку