Он сел в экипаж и приказал вести его к лавке Бенуа. К его удивлению, кучер даже не стал спрашивать, где это – либо он знал все места Марселя, все лавчонки и лавки, либо месье Бенуа был так знаменит, что его лавку знал каждый второй.
Карета остановилась, но Ален не спешил выходить. У него сильно забилось сердце, он боялся, что она его узнает.
Ален Жоффруа наконец пересилил себя и вышел, отдав кучеру приказ подождать его. Он подошёл к витрине бакалейного магазинчика, в котором было достаточно много людей, из-за которых он никак не мог разглядеть свою возлюбленную незнакомку.
Вот он заметил, как она обслуживает за прилавком пожилую мадам, которая сильно улыбалась и шутливо отмахивалась от торговки.
Женщина, получив своё, наконец отошла от прилавка, и Ален увидел прекраснейшее лицо, такое, какое никогда раньше не видел.
В ту ночь, в маленькой каморке в свете масляной лампы девушка выглядела чудесно, но сейчас она была не просто восхитительна, она была идеальна. Всё те же огромные чёрно-синие глаза на круглом миндальном личике, пушистые завивающиеся ресницы, и ярко-малиновые губы. Волосы были убраны под чепчик, который после долгого трудового дня уже начинал съезжать, оголяя вески и открывая взору угольно-чёрные завитки волос.
Девушка посмотрела на улицу, на человека за стеклом витрины, но быстро отвела взгляд и продолжила свою работу.
Алену казалось, что она его и не заметила – он почувствовал себя пустым местом в её глазах, будто он был вовсе не городской аристократ, а блёклая полуденная тень от него.
«Так даже лучше. Поговорю с ней, когда покончу со всем этим – чтобы ничего не отвлекало» – с этими мыслями Ален сел в карету и вернулся домой.
Утром прибыл экипаж, ровно в пол шестого, как Ален того и хотел. Извозчик помог загрузить вещи, которых у молодого человека было не мало. И тёплые одежды, одеяла, книги. Он взял с собой и мешочек табака и трубку – курил он только когда сильно волновался, или хотел, чтобы события, происходящие в его жизни, скорее прошли.
Во время путешествия он останавливался на постоялых дворах, а когда он остановился всего в нескольких милях от Парижа, лошадей из его повозки чуть не украли. Преступника искали почти час, но, к облегчению Алена, настигли, и лошадей вернули.
В Париж он прибыл глубокой ночью, хотя рассчитывал прибыть рано утром, чтобы нигде не останавливаться на ночлег, но плохая грязная дорога и проволочка с лошадьми сделали своё дело.
Ему некуда было идти и он остался дожидаться утра в повозке, обернувшись одеялом. На рассвете он подъехал к зданию, где располагался государственный суд.
Его не хотели даже пропускать во внутрь здания, но Ален учинил такой скандал,