Я молчал. Я понимал.
Я помнил.
– Нам все же с тобой повезло. Пусть природные щиты у тебя отсутствуют, зато здоровое родовое упрямство и сила воли Кейт Сеймур, – он тепло улыбнулся, – в наличии и боеспособности. Нам говорили, что, вполне вероятно, сдерживать твою силу придется кому-то едва ли не всю жизнь. Но ты превзошел все наши ожидания. Признаться, наставники Андервуда были в ужасе, когда мы вознамерились подсунуть им родового мага с нулем по шкале Веллера, но ты с блеском прошел все экзамены, и у них не было выбора. Именно поэтому мы с мамой никогда не вмешивались в твое магическое развитие, ты лучше всех нас вместе взятых знаешь, как избежать опасных ситуаций. Но…
Отец вздохнул.
– Просто сейчас речь идет не о тебе. Вернее, не только о тебе. Мы возвращаемся к тому, что у тебя врожденные щиты отсутствуют, как у самого обычного мага. Возможно, сейчас ты об этом не задумываешься, но тебе нечего передать своим детям. Их защитные механизмы будут полностью зависеть от их матери. А вот сила… Сила у них будет наследственная. Родовая. Ее ты воспринял в полной мере. Та же Мэнди будет куда слабей, когда подрастет.
Я молчал. Отец смотрел сочувствующе. И, кажется, виновато. Да нет, бред. За что ему чувствовать вину? Передо мной-то точно не за что. За то, что они меня родили, что ли?
– Прости, сынок. – Я изумленно поднял голову. – Получается, что ты заплатил за наше с мамой семейное счастье.
Я хмыкнул и даже позволил себя обнять.
– Да ладно, пап. Ну чего ты? – Посчитав нежности достаточными, я попытался вывернуться, но меня только крепче стиснули. – Я-то уж точно не в претензии!
А теперь, когда все расползлись по комнатам, я мрачно валялся на кровати со взятой наугад книжкой. Сегодня со мной сочли необходимым поговорить все старшие родственники. И, честное слово, лучше бы не делали этого – если отца я хорошо понимал, и понимал, как непросто ему дался этот разговор, то бабушка с дедушкой… Беседы с ними оставили после себя яркое, свербящее раздражение. Отлично, я понимаю, что эти люди меня любят. Но…
Пока что отставала только мама. Ее я и ждал, мрачно перелистывая любимый в детстве приключенческий роман.
С мамой у нас шло позиционное противостояние со времен моего поступления в Андервуд – с того самого момента я считал, что я уже взрослый, и меня не нужно навещать перед сном, чтобы подоткнуть одеяльце, а мама категорически отказывалась это признавать. То есть, она вполне согласна была признать меня взрослым, но требовала аргументировать, почему это противоречит вечерним посещениям?
В результате упорной борьбы мы сошлись на одном визите, в день моего приезда.
В первый год это было ужасно важно, на второй я был бы не против, если бы мама приходила каждый вечер, но не признавался – я же не маленький! А потом как-то стало забавной традицией.
Она постучалась и, дождавшись моего: «Входи, мам!», зашла. Села на кровать рядом,