Неожиданно голова закружилась и сознание покинуло меня. Что происходило дальше, я помню плохо. Видимо меня напоили, так как я больше не чувствовала жажды. Видимо меня перевязали, так как моя правая рука оказалась спрятана под тугой массой больших мягких листьев и больше не болела. Понять где я, удалось только к полудню следующего дня, когда я смогла выбраться из глухого небытия. Остальные члены прайда лежали вокруг, пытаясь скрыться от парящего солнца в жидкой тени деревьев. Насколько я могла судить со своего места, весь прайд мирно спал. А вот мне больше спать не хотелось.
Боли я действительно почти не чувствовала, но я и не двигала пока ничем кроме головы. И хотя мне очень не хотелось расплачиваться за свое любопытство, я решилась наконец-то встать. Очень медленно я поднялась на ноги и потянулась. Мышцы выразили недовольство, но я смогла с ними договориться. Есть мне все еще не хотелось, но, вспомнив вчерашние слова Леены, я решила немного подкрепиться. Взяв сразу три шарика, даже не взглянув на цвет, я положила их в рот и стала усердно пережевывать. Шарики стали теплыми от жары и, судя по вкусу, не предназначались для смешивания. Однако я сомневалась, что сейчас даже мое любимое блюдо принесло бы мне больше удовольствия. «С таким же успехом могла и травы пожевать», – подумала я. Тем не менее, в животе образовалась приятная сытость. Запив нехитрый завтрак, хотя может быть уже и обед, теплой водой из соседнего листа, я решила, что в общем здорова. И тут я вспомнила об антилопе.
Не то чтобы вчерашние переживания вернулись, но однажды придя в голову, мысль уже не хотела меня оставлять. «Забудь, это не твоя забота, – я искренне пыталась себя отвлечь. – Ты хищник, в конце концов. Ты имела полное право поступать так. К тебе нет никаких претензий. Может стадо импал уже нашло её. И потом, антилопа сама забежала в то ущелье. Может там у неё любимое укрытие и стадо про него знает». Чем больше я пыталась себя успокоить и отвлечь, тем яснее понимала, что попытки самооправдания – полная чушь и антилопа до сих пор лежит в ущелье, если только не очнулась и не вышла оттуда сама. А в это верилось с трудом.
Оглянувшись вокруг и убедившись, что прайд спит и не заметит моего ухода, я решила прогуляться к ущелью. Самочувствие со скрипом, но позволяло такую прогулку, а статус несовершеннолетней давал возможность пройти к ущелью в облике человека, ведь как бы я себя ни чувствовала, трансформироваться я не решилась.
Дорога оказалась непростой. У меня перед глазами то и дело вставали детали погони, хотя, казалось, помнить я их просто не могла. И в самом деле, почему запомнился мимолетный взгляд жертвы? В пылу погони я видела только смутный силуэт в пыльном облаке в нескольких шагах перед собой. Но взгляд остался в памяти. Он был полон тревоги и страха. Что её могло напугать? Жизни её ничто не угрожало, единственное, что она теряла – память. Ради каких воспоминаний импала решилась на столь отчаянный бег? И есть ли в моей жизни что-то, заслуживающее столь отчаянной защиты?
Я