– Да… – пожевал губы Зацепин. – Тяжелый случай. Яйца целы?
– Целы.
– Дети есть?
– Есть.
– На тебя похожи?
– Похожи.
– Так значит, все в порядке: Бог тебе разрешил. Можешь брать.
– Не могу.
– Гвозди не можешь, а прорезиненный брезентовый плащ можешь?
– Плащ – это рабочая одежда.
– Да… Действительно, тяжелый случай…Теперь я понимаю, почему ты со своими образованиями такую пенсию схлопотал: это тебе наказание за то, что воровать не научился. Ну и что мы будем делать? На склад раз в полгода пускают, мы что, с пустыми руками уйдем? Мы что, не русские люди?
– Ладно, я возьму, – сделал одолжение Митрофаныч. – Загоню заказчику. Как раз мои ребята к бане приступают, скажу, что можно простыми гвоздями вагонку обивать, а можно раритетными: вовек не достанешь. Только у меня. Сам себе доставал по великому блату, да вот, осталось, – Митрофаныч вошел в роль, соответственно своей неизгладимой профессиональной деформации.
Митрофаныч родился и вырос не просто в семье военного, кочующей по всему былому Союзу – его отцом был ответственный по космической связи знаменитый в узких кругах генерал П. (полную фамилию называть запрещено даже в художественной литературе). Сам Митрофаныч до генерала дойти не успел. Сначала он продолжил династию, потом его судьба затолкала в космическую разведку, где он по инерции продолжал работать и после развала СССР, то изображая священника, то как ударник ансамбля в ключевых космических регионах загнивающего капитализма, ожидая приказа из Центра, которого все нет и нет. Он даже успел посидеть в голландской тюрьме, правда, недолго. Два дня. А потом в его клетку вошла разнаряженная мадам бальзаковского возраста и – хрясь ему по морде, а потом – хрясь еще. И быстро-быстро завопила о чем-то по-французски. «Это что, у них так показания выбивают? – подумалось Митрофанычу, потиравшему ушибленные места. – Тогда я пропал: меня женщин бить не учили!» Но оказалось все намного лучше: сослуживцы по «ансамблю» быстро связались с консульством, и консульство не нашло ничего лучше, чем послать своего человека «изнутри, чтобы не разглашать государственной тайны». Таким человеком оказалась сорокапятилетняя Мария Павловна (по прозвищу Марфа Посадница), которая сыграла роль жены Митрофаныча (которому в то время было чуть больше за тридцать). Надо сказать, что роль получилась, и даже никто из голландских Внутренних Органов не догадался о подставе и даже не попытался сопротивляться Марфе, которая грозилась по-французски всех похоронить заживо. После этого Митрофаныч бросил пить и курить, сходил к доктору узнать, не сломана ли челюсть, и задумался: «А не пора ли вернуться? Я уже второй год не имею обратной связи, работаю по собственной инициативе. Центр молчит. Сведений нарыл больше, чем достаточно. Консульство тоже ничего не может прояснить, да ему еще и нельзя все рассказывать. Наверное, сменились пароли!» Но оказалось