Хромой бес. Ален Рене Лесаж

же о смертных муках, которые я терплю.

      Бельфлор проговорил все это с тем жаром убеждения, каким столь ловко умеют обольщать красивые мужчины; он даже пролил несколько слезинок. Леонора была взволнована; невольно сердце ее начинало наполняться нежностью и жалостью. Но она не поддавалась слабости и тем сильнее рвалась уйти, чем больше чувствовала себя растроганной.

      – Все ваши речи бесполезны, граф, – воскликнула она, – я не хочу вас слушать! Не удерживайте меня; дайте мне уйти из этого дома, где моя добродетель подвергается опасности, или я криком созову соседей, и все узнают о вашей дерзости.

      Она сказала это так решительно, что Чичона, имевшая основания остерегаться судебных властей, просила графа не настаивать на своем. Графу пришлось подчиниться намерению Леоноры. Она высвободилась из его рук и, чего до сих пор не случалось еще ни с одной девицей, приглянувшейся графу, вышла из комнаты такой же, какой вошла.

      Она поспешила к дуэнье.

      – Пойдемте, дорогая, – сказала она, – прекратите этот вздорный разговор; нас дурачат; уйдемте из этого опасного дома.

      – Что такое, дочь моя? – удивилась Марсела. – Отчего вы хотите так внезапно уйти?

      – Я вам все расскажу, – отвечала Леонора. – Пойдемте скорее; каждая минута, проведенная здесь, причиняет мне новые мученья.

      Как ни хотелось дуэнье сейчас же узнать причину столь внезапного бегства, ей это не удалось; пришлось уступить настояниям Леоноры. Они поспешно ушли, оставив Чичону, графа и его лакея такими же смущенными, как бывают смущены актеры после представления пьесы, освистанной партером.

      Едва Леонора очутилась на улице, как сейчас же стала взволнованно рассказывать наставнице все, что произошло в комнате Чичоны. Дуэнья слушала ее очень внимательно и, когда они пришли домой, сказала:

      – Признаюсь, дочь моя, я крайне удручена тем, что вы мне рассказали. Как я могла дать этой старухе так ловко меня одурачить! Я сначала колебалась, идти ли за ней. Зачем я изменила себе! Мне не следовало доверяться ее кроткому и честному виду – это непростительная глупость для такой опытной женщины, как я. Ах, почему вы не открыли мне этот обман там же, в ее доме? Я бы вывела ее на чистую воду, я бы осыпала графа бранью и сорвала бы бороду с мнимого старца, который плел мне всякую чушь. Но я сейчас же вернусь туда и возвращу деньги, полученные якобы в уплату долга. Если я их застану, они ничего не потеряют от того, что немного подождали.