Жанна деловито прошла к прилавку. И вернулась с двумя чашками чая.
Пирожные уже ждали на столике у окна, где предложила расположиться Жанна.
Я не возражала. Она умиротворенно улыбнулась, нахмурилась и снова, выдохнув воздух, улыбнулась. Со стороны это выглядело немного забавно, как будто актриса в театре одного актера готовилась к выходу на сцену.
Отчасти так оно и было. По всей видимости, Жанна относила к демонстративному типу людей, которому необходимы зрители и внимание.
– Наверное, вы немного уже в курсе нашей семейной истории, раз знакомы с Элей… – негромко начала Жанна, как будто опасаясь, что нас могли подслушать.
– Кое-что знаю, совсем немного, – честно ответила я.
– Что же, например? – во взгляде Жанны заметалось любопытство, и в этом беспокойстве было что-то неприятное.
– Например, то, что вы мечтали стать художницей, а занялись бизнесом.
Не знаю, может быть, в моем взгляде или голосе Жанна усмотрела жалость или осуждение, во всяком случае, она вдруг принялась оправдываться:
– На рынок я пошла не от хорошей жизни, – вздохнула она. – Хотя в роду у нас и были купцы. Ездить в другие города за товаром, продать так, чтобы и самому прибыль, и покупатель остался доволен – это от купцов пошло. Мы купцы. Но они в отличие от нас, современных купцов, челноков, были в чести и уважении.
Знаете, что такое «челнок»?
– Лодка, – пожала я плечами. – В швейной машинке еще челнок есть.
– Вот-вот, – покачала головой Жанна. – В швейной машинке. И в ткацком станке такая штуковина имеется. Так же и мы, как те челноки, мотаемся туда-сюда, – и не без некой гордости Жанна добавила, – целый класс сложился, целая эпоха страны – челночество. Нас когда-то, в начале девяностых, спекулянтами называли. Государственные предприятия скопом переходили тогда в частные руки, кто-то на этой волне оказался за бортом. На дно или в свободный полет – каждый волен выбирать сам. А кто-то, как я и мой муж, просто увидели новые возможности в челночестве, когда поднялся железный занавес. Муж, как и я, челнок. Знаете, по образованию я художник – колледж, потом вуз, но, получается, государство учило меня девять лет для того, чтобы я работала в совершенно другой сфере. Да, челночество для меня, можно сказать, призвание.
Мы были первыми ласточками, которые успели наладить постоянные партнерские отношения с зарубежными производителями, договориться о скидках.
Как-то в Грецию мы с Элей поехали вместе. Но для меня Греция это шмотки, для Эли… – … – пейзажи, все эти Афродиты, нет, они, конечно, тоже нужны, я не спорю, но Эле лезть в бизнес не стоило, точно. В Греции я это окончательно поняла. Ничего хорошего обычно не выходит, когда человек, рожденный для чего-то высокого, для творчества, начинает заниматься вдруг торговлей. Грязная