– А из медведицы мы уж похлебку сготовили, – ворковала княгиня. – Вот перевяжем тебя, князь, и велю, чтоб отведать принесли яств благодетелю нашему… Сейчас, должно, больно будет, потерпи.
Улита резко рванула размоченную холстину на себя.
– Вовсе не больно, рука у тебя, княгиня, легкая, – улыбнулся Димитрий, превозмогая боль.
– Богатырь! – похвалила Улита, догадавшись, что причинила страдание, – Теперь смочим раны отваром, чтобы заживало.
И она окунула руку с тряпицей в другой сосуд.
– Травки на Купалу собраны, они ранки быстро затянут, – поддакнула одна из старух.
Княгиня медленно начала промакивать медвежьи царапины, низко склоняясь над Димитрием. Она была так близко, что, казалось, потянись слегка – коснешься ее щеки. От Улиты пахло спокойствием и домашним уютом. «Вот такую бы подружью, теплую да мягкую, чтоб ласкала да в глаза заглядывала то нежно, то игриво», – с сожалением подумал Димитрий, вспомнив почему-то куклу с матерчатой косой.
– А дружкам твоим я велела ночью сюда не приходить да не беспокоить. Выспаться тебе, Димитрий Андреич, в тишине надобно да сил набраться. А то станут храпеть, как трубы иерихонские, какой уж тут покой.
Улита смело посмотрела Димитрию в глаза, оглаживая свой убрус рукой. «Неужто придет? Али кажется мне, чего и нет?» – Димитрий бросил взгляд на старух, пытаясь почему-то прочесть ответ на их лицах. Но холопки с ледяным спокойствием собирали старые холстины и мокрые тряпицы, не обращая на князя с княгиней внимание.
Перевязав Димитрия, Улита хлопнула в ладоши, и на ее зов в горницу тут же влетела шустрая конопатая девка, в руках она несла еще дымящийся горшок с медвежатиной, пшеничный хлеб и крынку хмельного меда.
– Отведай, князь, не побрезгуй, – повела рукой в сторону еды Улита. – Ну, а мне пора уж.
И она низко поклонилась Димитрию, ниже, чем положено было княгине, затем улыбнулась, прикусывая нижнюю губу, и шмыгнула в дверь. Вслед за ней, кланяясь, вышла и челядь. Димитрий остался один.
Медвежатина распарилась и была очень мягкой, чего никак нельзя было ждать от дичи. Правда, Димитрий отметил, что местные хозяйки толи плохо вымачивают мясо, толи мало душистых трав кладут. Похлебка имела привкус зверья. «Чесночком бы сдобрить», – мечтательно подумал князь. Но так как он не ел с самого утра и не был приучен перебирать в еде, то быстро приступил к трапезе, набивая мясом обе щеки, медом пытаясь заглушить неприятный запах.
Вскоре все та же конопатая девка принесла свечи и забрала посуду, показала, где можно справить нужду.
– Хозяйка твоя мне ничего на словах не передавала? – поинтересовался на всякий случай Димитрий.
– Доброй ночи велела передать, – заулыбалась девица и выскочила из горницы.
«Что же спать ложиться али ждать чего? – Димитрий нервно постукивал подушечками пальцев по колену. – А коли придет? Как быть? Хороша, конечно, во хмелю особенно, но не так уж, чтоб в грех-то впадать. Да и не люба она