Вскоре меня тяжело ранили при высадке на сушу, и мой приемный сын доставил меня на шлюпке к ближайшему кораблю, но я не рискнул подняться туда, так как на этом корабле вместе с капитаном была его супруга. Я не хотел пугать ее видом открытого перелома руки и просил сына грести к моему кораблю. Там я, сам ухватившись здоровой рукой за канат, вскарабкался на борт, чтобы не задерживать сына, рвущегося в бой.
Врач ампутировал мне руку, но взамен Всевышний послал мне Эмму, Эмму Гамильтон. Я познакомился с ней, находясь на лечении после утраты руки. Она была замужем, и я, Ваше Величество, также был женат. Я знаю, наша страсть не делает нам чести. Но жизнь моряка, неважно, матроса или адмирала, длится всего лишь от боя до боя, где вражеское ядро не разбирает эполет. Я не мог потерять этот шанс, шанс быть в раю еще при жизни. Я воевал за Короля и Корону, но где будет мое место на том свете? Зачтет ли мне Господь мои победы или казни, что я устраивал для устрашения отступников, что больше перетянет чашу весов, погубленные моряки или слава его Величества Королевского флота? Я не стал рисковать, и те, кому довелось видеть Эмму, поймут меня. Ведь и наш Господь, и Вы, Ваше Величество, тоже мужчины!
Дочь кузнеца Эмма начала свою взрослую жизнь, работая богиней любви у одного шарлатана. Затем она была содержанкой молодых аристократов, но удача улыбнулась ей, и сэр Уильям Гамильтон, посол Британии в Неаполитанском королевстве, взял ее в жены. Он был стар и богат, она молода, красива, и бедна, как церковная крыса. Извините, Ваше Величество, так говорят все моряки. Ее красота сводила с ума самого Гете, а представления живых картин, где она часто была наполовину обнажена, запечатлели на своих портретах все наши выдающиеся художники. С ней была дружна королева, супруга Фердинанда IV – Неаполитанского короля, но в Соединенном Королевстве она не пришлась ко двору.
Не смею упрекать Вас, но даже Вы, Ваше Величество, строго указали мне, чтобы я не смел появляться с ней на приемах. Я не виню Вас, Вы Король, помазанник божий. Просто Вы не знали ее, как знал ее я. Я, обрубок от человека, с раненым глазом и без правой руки, переболевший десятком тропических лихорадок и бог еще знает чем. В ее руках я находил покой, а когда она целовала меня, я мог забыться как младенец, прижимаясь к ее груди. Эмму добивались сотни, тысячи мужчин. Она умна, красива, безумно красива, артистична и обаятельна, и выбрав меня, сделала мою жизнь невероятно счастливой, сколько бы мне ни осталось на этой земле. Это казалось невероятным, все равно как Эсмеральда, влюбившаяся в Квазимодо («Собор Парижской Богоматери», Виктор Гюго), но это произошло.
Я недолго побыл на суше вместе с моей Эммой. Она