Последний аккорд на себя взяла искра разбившейся лампочки накаливания, на удивление продержавшейся так долго, среди этого хаоса: вся комната разукрасилась в ярко голубой цвет.
Взрыв.
Комната канула в голодную оранжево-красную бурю.
Вместе с осколками стеклянной двери, Эрика выбросило наружу, в прохладный вечер, прямо на клумбу фиолетовых астр. Его тело тряслось, а разум был где-то далеко, лишь инстинкты самосохранения пытались хоть как-то привести в чувства, и оттащить хрупкую плоть, как можно дальше от пламени.
Дом выглядел, как разорванная рубаха, из дыр которой, вовсю валило пламя. Огонь стал разрастаться, забирая себе все больше и больше маленького жилища.
Прокручивая в голове произошедшее, инстинкты кричали Эрику: «Беги!»
В панике прикрыв рот ладонью, чтобы не подавиться огромным потоком кислорода, он так и поступил. Весь оборванный Эрик поднялся на ноги, и побежал прочь, в лес, во тьму, в пустоту безнадежности на дальнейшую нормальную жизнь.
Бедолага не понимал, что произошло, и кто виноват? Кто убил его отца? Кто преследует и пытается убить его?
Кроме Эрика и его отца, в кухне никого не было: кто заставил плясать мебель в воздухе, и взорвал дом?
«Что же это может быть?! Кто это сделал?!» – отчаянно вопил Эрик, не переставая бежать, в глубокую чернь между деревьями, постоянно спотыкаясь почти обо все, что валялось на земле. Он заставлял себя ни о чем не думать: и все бежал вперед.
Торчащие со всех сторон крючковатые ветки, царапали лицо и руки, прокладывающему во мраке путь беглецу.
«Кто бы это ни был, меня ему не поймать!» – слова не затихали, с момента, когда Эрик очнулся после взрыва. Они прожигали сердце, ослепляли глаза, душили, сбивали с ног. Он не понимал, как быстро бежит, и бежит ли вообще. В темноте леса ничего не было видно, и все же Эрик без остановки искал себе путь – вот только куда? Куда можно сбежать от того, чего не знаешь?
Теперь Эрик не знал, как быть, как ему жить. Все стало кошмаром. Пару секунд разделили его жизнь на: до и после.
Зацепившись правой ногой о выступающий из земли корень черной ольхи, Эрик упал, и покатился в низ. Передвигаясь кувырками почти с минуту, напуганный паренек котился с небольшого склона; совершая очередной кульбит, он напоролся плечом на что-то острое. Никакой боли не было, страх не давал места в его теле каким-либо иным чувствам или ощущениям помимо себя: он все забрал себе.
Вылетев на шоссейную дорогу, Эрик не успел сориентироваться пред накатывающим ослепляющим светом. Остолбенев от неестественного резинового писка, его худое тельце рухнуло, как тряпичная кукла.
Обездвиженный Эрик дрожал в свете белого сияния, пока чьи-то руки не подняли его с мокрого асфальта. В глазах все смешалось, образы вокруг были неразборчивы. Даже ощущения были не способны, хоть что-то воспринять.
Наступила пауза, она длилась настолько медленно, что уже начинало казаться, будто