– То ли дело моя. Погляди-ка, ни дать ни взять сафьян.
Она засмеялась:
– Из меня вполне можно сделать шумовку, ты как думаешь? Я легко представляю себе под левой грудью прелестную круглую дырочку, красненькую, с четкими и чистыми краями. Это не было бы противно.
Она все еще смеялась. Матье закрыл ей рот ладонью:
– Замолчи, разбудишь старуху.
Марсель замолчала. Он сказал ей:
– Какая ты взвинченная!
Она не ответила. Матье положил руку ей на бедро и нежно погладил его. Он любил эту плоть, мягкую под ласками, как масло, с легкими, будто подрагивающими волосками. Марсель не шевелилась: она глядела на руку Матье. Матье убрал руку.
– Посмотри на меня, – сказал он.
На мгновение он увидел круги у нее под глазами, ее надменный и безнадежный взгляд.
– Что с тобой?
– Ничего, – отрезала она, отворачиваясь.
И всегда с ней так: она напряжена. Скоро она не в силах будет сдерживаться: ее прорвет. Остается только заполнить чем-нибудь время и ждать. Матье терпеть не мог этих безмолвных взрывов: страсть в этой комнате-раковине была непереносима, потому что ее нужно было выражать тихим голосом и без резких движений, чтобы не разбудить мадам Дюффе. Матье встал, подошел к шкафу и взял из кармана пиджака картонный прямоугольник.
– Взгляни-ка.
– Что это?
– Какой-то тип сунул только что на улице. У него была симпатичная физиономия, и я дал ему немного денег.
Марсель безразлично взяла открытку. Матье почувствовал себя чем-то связанным с тем человеком, чем-то вроде сообщничества. Он добавил:
– Знаешь, для него это, видно, что-то важное.
– Он анархист?
– Не знаю. Он предложил мне выпить.
– И ты отказался?
– Да.
– А почему? – небрежно спросила Марсель. – Наверное, это было бы занятно.
– Не думаю, – сказал Матье.
Марсель подняла голову, близоруко и насмешливо взирая на настенные часы.
– Когда ты рассказываешь такое, – сказала она, – это мне действует на нервы. Скажу одно: твоя жизнь полна упущенных возможностей.
– И это, по-твоему, упущенная возможность?
– Да. Раньше ты сделал бы все, что угодно, чтобы спровоцировать подобную встречу.
– Возможно, я немного изменился, – добродушно сказал Матье. – Что ты имеешь в виду? Что я постарел?
– Тебе тридцать четыре года, – просто сказала Марсель.
Тридцать четыре. Матье подумал об Ивиш и испытал легкую досаду.
– Да… Но я отказался скорей из щепетильности. Понимаешь, я не в курсе этих дел.
– Сейчас ты редко бываешь в курсе, – заметила Марсель.
Матье живо добавил:
– Впрочем, он тоже не был в курсе: когда человек пьян, он невольно впадает в патетику. Этого я и хотел избежать.
Он подумал: «Это не совсем верно. Об этом я не размышлял». Он старался быть искренним. Матье и Марсель договорились