Конечно же, мне приходилось защищать все проекты на правлении банка.
Я готовил документы, рассылал их заблаговременно членам правления и готовился к неприятным вопросам.
Членами правления в основном были зрелые дамы из советской финансово-кредитной системы, они мало интересовались новыми решениями, поэтому скучали на заседаниях и, конечно же, не изучали моих документов перед очередной встречей.
Это бесило председателя правления, он рычал, как тигр. Но рычал почему-то в мою сторону. Я выслушал его гневные тирады раз-другой и решил внести ясность в эту путаницу.
Я спросил: «Есть ли ко мне лично какие-то претензии? Может быть, я не разобрался в теме? Может быть, не подготовил своевременно документы или членами правления обнаружена какая-то ошибка в моей работе?»
Председатель был озадачен и ответил: «Нет».
На непродолжительное время его возмущённый взор был направлен в сторону правильных адресатов. Но через некоторое время он снова обрушился на меня с потоком гневных необоснованных изречений.
Я поднял на него глаза и спросил: «У вас ко мне есть какие-то претензии?»
Щеки председателя покрылись румянцем. «Нет», – ответил он, испытывая неудобство перед коллегами – возрастными дамами.
«Можно ещё один вопрос, – продолжил я. – Мой отец, который вырастил и выучил меня, не имеет права разговаривать со мной таким тоном. Почему вы считаете, что такое право есть у вас?»
Председатель побагровел, но сказал: «Извините, пожалуйста».
Заседание шло ещё несколько десятков минут, и за это время председатель правления снова срывался на меня несколько раз. Но каждый раз, когда я поднимал на него глаза, он извинялся.
Видимо этот опыт стал настолько болезненным для него, что я больше ни разу не был приглашён на заседания правления. Несдержанность председателя лишила его возможности общаться со мной напрямую. Линия общения перестала быть сильной, быстрой и надёжной.
Я, тем не менее, продолжал работать и реализовывал новые проекты.
Межбанковское кредитование в 90-е было невозможно, если ваш банк пользовался государственными кредитами. Но госкредитование было убыточным для нашего банка. Получая кредит под более, чем 200 % годовых, мы имели право выдать его только предприятиям определённой отрасли, добавив к процентной ставке не более 5 %. При этом мы должны были вернуть Центробанку (ЦБ)[39] 10 % от полученной суммы кредита как резерв на случай дефолта нашего банка. То есть вы получали 100 рублей кредита из ЦБ под 230 % годовых, из них мы должны были вернуть ему 10 рублей как резерв, а оставшиеся 90 рублей могли выдать только, скажем, сельхозпредприятию и только под 235 %. Вот и вся математика: за год мы должны были заплатить ЦБ 230 (230 % от 100) рублей в виде процентов за полученный кредит, а сами