– Так, а как же ребята без помбура?
– Не твоего ума дело.
Андрей замялся, вспомнив, что денег у него совсем не осталось, позарился давеча в универмаге на транзистор.
– Может быть, ещё одну вахту? Я все деньги домой отослал, и вот, – Андрей показал на «Альпинист», висящий на ремне, – Не удержался, купил себе музыку.
– Не обсуждается. У меня бичей хватает, мне специалисты нужны. Ерундой заниматься, да музыку слушать, всякий мечтает
«Для этого на севере делать нечего, езжай поливать патиссоны в Крым», – мысленно продолжил Андрей за Теребянко.
– Север такого не терпит, для этого вон, Крым. Хочешь безделить, езжай патиссоны поливать. Понял?
– Так точно, – по-военному ответил Андрей.
– Давай, Англичанин, успехов тебе, – Теребянко стукнул его легонько кулаком в грудь и широко зашагал в сторону балков, где жили, ожидавшие заброску на гряду шурфовики. Он прошёл по деревянным мосткам через ржавую грязь изборождённую вездеходами до края вертолетки, повернулся и крикнул:
– Зайди в бухгалтерию, скажи, что я просил тебе матпомощь на сорок рублей выписать.
– Не поверят, – прокричал в ответ Андрей.
– Но Теребянко уже не слышал, борт завел двигатель, и шум винтов разметал слова по тундре.
2
Секретарша, принимавшая от Андрея анкету, которую тот заполнил аккуратным мелким почерком, таким же, как у отца, (он усиленно копировал этот почерк еще в школе), покачала головой:
– Если бы не Егор Филиппович, тебя бы не взяли. У нас ясное указание – с судимостью не брать. Мы подобный контингент стараемся спровадить с севера, а вам здесь словно повидлой намазано. Готовы прямо у ограды лагеря поселиться. Это зачем? Чтобы время на дорогу потом не тратить, когда опять подсесть решите?
Андрей молчал.
– Или ты, какой особенный, что сам Теребянко хлопочет. Родители, поди, важные? Из партийных секретарей? Номенклатура?
– Нет. Обычные родители.
– Отец механизатор, мать служащая, – прочитала секретарь в анкете, – Что значит, служащая? Где служит? Кем?
– В совхозном правлении, экономистом. Это важно?
– Всё важно, когда абитуриент с судимостью. Борис Борисыч говорит…
Но что говорит Борис Борисович по этому поводу, Андрей уже не узнал. Дверь приемной отворилась, и вошел он сам, плотный, начинающий некрасиво лысеть чернявый мужчина в сером немодном костюме. Он бросил взгляд на Андрея и заулыбался.
– Краснов?
Андрей кивнул и встал.
– Прекрасно! Раечка, – Он осёкся, – Раиса Евгеньевна, выписывайте Краснову талон на поселение в общежитие и сами позвоните Семёну,