– Анатолий, Вы же человек гуманной профессии, к тому же у Вас такие добрые глаза. Вы же понимаете, что людей в беде бросать нельзя… Мы говорили с лечащим врачом, и он сказал, что позитивные сдвиги вполне возможны и даже вполне предсказуемы. Но для этого нужен покой и спокойное окружение – вот это я и стараюсь обеспечить…
Она взглянула на часы, всплеснула руками и резко поднялась.
– Ой, Анатолий Степанович, я совсем забыла, что мне надо обязательно к полудню быть в клинике! Вы же на машине, правда? Не подбросите по доброте душевной?
Капитан вскочил как ужаленный, в полёте вспоминая, зачем он тут вообще появился. Повернувшись ко мне и собирая на ходу свои бумажки, он быстро произнёс:
– С Вами мы ещё встретимся, и не раз. Уж очень много неясностей…
И, повернувшись к Марине, добавил:
– Мариночка, я весь в Вашем распоряжении!
Моя хозяюшка улыбнулась мне, подмигнула, и, повернувшись к капитану, простёрла руку по направлению входной двери.
– Побежали, Толя, побежали! Мне нельзя сегодня опаздывать…
Через секунду я услышал звук захлопывающейся входной двери. Всё стихло, я остался опять один. Сел обратно в кресло, взял чашечку с уже остывшим кофе и стал размышлять о том, что же делать дальше.
Глава V
Кофе был неплох, вот только чего-то к нему хотелось добавить. Я встал и направился к телевизору, точнее к тому, что находилось за ним. А за телевизором мне опять открылось всё это вкусное великолепие, часть которого мы вчера опробовали с Мариной. Я окинул орлиным взором эти коробки и бутылки, во рту появилось воспоминание о вчерашнем послевкусии, и я понял, что не знаю что взять, ведь хотелось всего и побольше. Решил сделать самый простой выбор и вытащил довольно старый бочонок, стоящий в самом углу. Бочонок был всего один, так что тут явно не ошибёшься…
Прихватив рюмку я вернулся к столу, налил из краника немного коньяка, попробовал. Ммм, божественно! Полустёртая надпись на бочонке была на старофранцузском, так что прочитать её не было никакой возможности… Хе-хе, кого я обманываю? Я и современный французский знаю слабо, так что в любом случае текст остался бы загадкой! Но, в данном случае, помогла зрительная память – слова были похожи на французские. При этом не такие как обычно, а более витиеваты, да и длиннее, чем пишут сейчас. Хотя и на сегодняшний день у них лишних букв многовато, есть что сокращать. Понятны были только две вещи – то, что он был сделан в каком-то монастыре, да ещё год выпуска. Вот он-то, собственно, и вызывал больше всего вопросов – 1798-ой… Отпил ещё глоток – а что, может и так. Во всяком случае, такого сочетания