Леший. Настя Хорошая

глядят настолько привычно, что следующие, ещё не показавшиеся гребни, дорисовываются в голове автоматически, точь-в-точь совпадая с открывающимся рельефом.

      Я начала забывать, как здесь красиво.

      Даже бесконечный дождь не мешает пробиться всем краскам наружу. Некрутой горный серпантин со всех сторон окружён красно-жёлтой порослью, и обсыпан коврами из листьев таких же оттенков.

      Правда, стоит заглянуть глубже, и цвета становятся не радостные, а скорее пугающие. Та самая, сине-зелёная непроходимая тайга, собранная из раскидистых многоэтажных елей. Именно в таких местах должна жить нечистая сила, как мне казалось в детстве. Именно туда забирали маленьких девочек из разных сказок, за капризы и непослушание. И именно там, где-то среди заросших троп, стоит та самая изба на куриных ногах, терпеливо ждущая своего заблудшего охотника.

      Когда-то, меня всё это до чёртиков пугало.

      Поворачиваясь к окну, вижу мрачное небо. Оно будто бы у меня на плечах. Ощущаю себя титаном с огромным грузом, который всё глубже вдавливает меня в жёсткую обивку узкого сидения.

      Ещё три часа, и я буду на месте.

      Капли на стекле. Резкий поворот. Прыжок автобуса вверх, от какой-то, попавшей под колёса ухабины. Всё это слышится сквозь сон.

      Чувствую, как выпадает один наушник. Музыка раздаётся далеко, в глубокой темноте отключившегося подсознания…

      Три часа…

      ***

      – Эй, – совсем не церемонясь, кто-то толкает меня в левое плечо. – Приехали, аллё…

      Тут же подрываюсь, уставившись на растрёпанного, как и я сама, мальчишку.

      – Д-да, спасибо, – продираю заспанные глаза, и, наконец, вижу, что я на месте.

      Большие синие буквы на крошечном здании вокзала, гордо приветствуют каждого, заехавшего в эти края гостя.

      «Верхние ключи».

      Не знаю, есть ли где-нибудь ключи нижние, но название нашего посёлка мне всегда нравилось. Сами мы – ключьевцы, а среди своих, и вовсе, – ключники. Так себя и называем.

      На улице прохладно. Сильнее затягиваю объёмный шарф, чтобы не простудиться.

      – Год назад твои волосы были длиннее, – оборачиваюсь на знакомый голос.

      Спустя секунду, Таня тепло расплывается в своей привычной, немного язвительной улыбке.

      – Привет, – сжимаю любимую тётушку в крепкую охапку.

      Да, я скучала. Несмотря на то, что она единственная из здешних, с кем я пару раз в год виделась по-настоящему.

      – Ты как-то изменилась, – она отрывается, разглядывая меня по-матерински, хотя старше всего на четырнадцать лет.

      – Немного подравняла кончики, – перебираю пальцами тёмно-коричневую прядь. – Мне не идёт?

      Таня заливается смехом.

      – Идёт, – она снова меня пристально осматривает, глубоко вздыхая. – Очень красиво, почти всё также, только лучше…

      Знаю, что нужно спросить, но боюсь услышать ответ.

      Таня будто предчувствует мой вопрос.

      – Он в реанимации. К нему пока не пускают.

      – Все же инсульт?

      Она утвердительно кивает.

      Я часто разговаривала с дедом по видеосвязи, он называл это чудом, да и вообще, как многие в его возрасте, был от такой техники на расстоянии пропасти. Если не бесконечности.