– Даниил, Юлия, потрудитесь объяснить причины опоздания, – учительница иногда любила говорить официально и твердо, но не для того, чтобы напугать, а для того, чтобы мы все ощущали, что пришли в школу.
Мы постоянно с ним опаздывали. И как у нас это получалось, я никогда не понимала.
– Они свадьбу свою будущую планировали! – выкрикнул Кирилл – главный наш выскочка и бездельник, который к тому же безумно ревновал меня к Данику, хоть и старался не показывать этого. Он был гораздо симпатичнее Дани, но характер имел просто невыносимый.
По партам расселись все восемь детей. Не хватало лишь меня и Дани. Людмила Петровна обернулась, едва заметно улыбнулась нам, словно представляя наше бракосочетание, и указала на первую парту.
– Нам поручили в честь пятилетия великой борьбы организовать номер на праздничный концерт. От школьников нашим героям и простым людям, живущим в это непростое время. Концерт пройдет на Центральной площади города, – произнесла учительница, захлопнув перед этим журнал с отметками, – есть идеи?
3
Все на свете очень хрупко. Наша жизнь прекрасно это демонстрирует. Кто или что угодно может исчезнуть в любой момент. Ты проснулась, а знакомой из дома в квартале от тебя не стало. Да и дома самого не стало. И ты вроде слышала ночью оглушительный взрыв и понимала, что это рядом, но перевернулась на другой бок, накрыла голову подушкой и уснула. А наутро ты плачешь от отчаяния, ненавидишь Державу, иногда проклинаешь революционеров, что начали эту катавасию. Но самое ужасное, что постепенно начинаешь привыкать ко всему этому. Твоя горечь и злоба становятся дежурными и больше проявляются внешне, а внутри уже нет той бури, что разрасталась раньше. Вдруг на чьих-нибудь похоронах приходит осознание, что все искусственно, а ты незаметно превращаешься в лицедея. Стираешь неискренние слезы и, обиженная на саму себя, тайком покидаешь панихиду. Идешь мимо развалин, которые даже любопытства уже не вызывают. Шагаешь по широким пустым улицам, местами туфли зарываются в месиво из расколотого асфальта, песка и мусора. По разные стороны стоят усталые ветхие постройки, в окнах мелькают чумазые детские лица. На каждой улице невольно находишь истерзанные мародерами после бомбардировки разрушенные дома. Некоторые жилища просто покинуты своими хозяевами, согласившимися уйти в Державу ради спокойствия. На душе становится совсем муторно. Выходишь на Центральную площадь – каблуки цокают по недавно выложенной плитке. Площадь настолько