– Не бойся. Мама хорошая. Она тебя не выдаст.
Я протянула ему тарелку с оладьями и банкой джема, как подтверждение маминой безобидности и даже полезности. Антон улыбнулся, но в нем я все равно видела некоторую настороженность.
– Юля, мне надо бежать.
– Как ты побежишь? – я саркастически хмыкнула. – Ты даже ходить не можешь толком.
– Давай учиться.
Я не знала, что ответить. Ко мне пришло осознание, что не хочу, чтобы Антон уходил. Я готова была ходить к нему каждый день на этот чердак, вырываться на ночь, пропускать уроки. Мне не хотелось забывать о нем. Это я считала слишком малым для меня, для моих к нему чувств. Это как подкормить брошенную собаку. Сиюминутное проявление человечности. Но все происходящее имело гораздо большее значение, чем встреча с уличной дворнягой. А Антон хотел восстановиться и просто уйти. А что останется мне? Чувство выполненного долга? Это не то чувство, которого я желала.
– Когда начнем разминать твое тело? – спросила я с наигранной радостью.
– Планов на сегодня у меня нет. Можно сейчас.
– Тогда садись вот так, – я убрала из-под спины Антона подушку, а сама села напротив, вытянув ноги вперед, – начинаем вращение головой. Раз, два, три. Теперь в обратную сторону. Раз, два, три. Прекрасно. Следующее упражнение: разминка ладоней и ступней.
Антон все выполнял старательно и предельно сосредоточенно. Он внимательно разглядывал процесс вращения собственных рук и ног. После пятнадцати минут физкультуры на его лбу проступила испарина и появилась одышка. По его исказившемуся лицу стало понятно, что ему больно выполнять определенные упражнения. В особенности поочередное поджатие под себя ног. На мое предложение закончить на сегодня занятие он ответил категорическим отказом. Спустя еще полчаса он рухнул на землю с блаженной улыбкой.
– Все, хватит, – произнес он устало и довольно.
Я поднесла к его рту бутылку молока, из которой он с жадностью отпил половину. Сделав сама пару глотков, я уложила подушку на живот Антону и легла на нее.
– Так я совсем скоро поправлюсь, – его рука легла мне на волосы.
– Точно, – согласилась я, чувствуя горечь на душе. – Расскажи, как тебя сбили?
– Меня не сбивали. Я сам упал. Неисправность в самолете. На самой границе. Я зацепился парашютом за сосну, и меня подобрали ваши.
– Ну ты неудачник! – засмеялась я, но Антон меня больно схватил за ухо, так что я вскрикнула.
– Но-но! Попрошу! – весело сказал он, и его рука вновь стала ласково гладить меня по волосам.
– Антон, – произнесла я серьезно.
– Что?
– Ты сбрасывал бомбы?
– Да. Я уничтожил несколько ваших складов.
– А людей сбрасывал?
Ладонь Антона замерла. Наступило долгое и мучительное молчание. Молчание, которое послужило мне ответом. Молчание, в котором я слышала рев турбин, видела летящих вниз граждан моей страны.