Антон с силой зажмурил глаза и надавил на веки ладонями. А когда открыл, вокруг была темнота и только где-то там, за поворотом тускнел свет улицы. Он повернулся к брату, все еще тянущему руку к неизвестному животному. Сделал решительный шаг к нему. Стиснул зубы, плотно сжал губы и убрал ладонь с горла. Если ему суждено погибнуть, то рядом с братом, то не трусом. Какая-то далекая часть сознания шептала, что он не умрет от укуса неизвестного зверя, а обернется в сильного, могучего волка, как в недавно посмотренном фильме. Эта мысль ему нравилась, уж лучше представлять себя волком, чем истекающим кровью синим трупом с разорванным горлом и вывалившемся языком.
Он не видел, как Сашка довольно улыбнулся, краем глаза наблюдая за внутренней борьбой Антона со страхами.
Сашка положил лезвие плашмя на шкуру, поводил им взад-вперед, из стороны в сторону, ища за что можно зацепиться, а затем нажал и резко дернул. Шкура подалась, приподнялась и перевернулась на другой бок. Морда зверя попала в круглое световое пятно фонаря.
Сашка вскочил, выпрямился как тетива лука после спуска стрелы, Антон отпрянул, издавая звук похожий на крик гориллы.
– Фу! – завопил он, позабыв, что еще недавно боялся громко разговаривать.
В топке лежала дохлая собака. Из пасти вываливался фиолетовый язык, на кончике носа копошились белые опарыши. Но Антона напугал не столько вид дохлой собаки или червей, поедающих гниющую плоть, сколько глаза. Вернее – их отсутствие. Красные от запеченной крови глазные впадины походили на воронки от снаряда. Похожие воронки он видел в военных фильмах.
– Это мухи выели глаза. Они всегда съедают самое вкусное, – со знанием дела сказал Сашка, – потом через рот и нос забрались внутрь, отложили яйца. А когда из яиц вылупились черви, прогрызли путь наружу через пузо.
Чуть двинул рукой, чтобы в свет фонаря попадал бок собаки. Из шерсти торчали белые сухие ребра, а между ними виднелись все еще целые внутренние органы.
– Вот так они и делают. Со временем черви доберутся и до остального. В итоге