– Вань, но…
– Спой, – в его голосе было столько твердости, что отказать Алексей не мог.
Гармошка раскрылась в умелых руках, и полилась популярная «Рио-рита».
– Нет, – Иван остановил друга. – Другую, про могилку…
Алексей увидел в глазах друга такое, что возражать не стал, и затянул:
Как в саду при долине
Звонко пел соловей,
А я мальчик на чужбине
Позабыт от людей.
Песня словно накрыла всю казарму. Игривость и смешки в один момент исчезли.
Ох, умру я, умру я,
Похоронят меня.
И никто не узнает,
Где могилка моя.
Песня стала неким переходом из мирной светлой жизни в непонятное, тогда еще смутное, завтра.
Запоет и заплачет,
И опять улетит.
И никто не узнает,
Где сиротка лежит.
– Ну вот, всю душу разбередили, – буркнул кто-то издалека. – Теперь точно не усну.
Кое-кто из сослуживцев подходил к гармонисту во время пения, и теперь молча, со своими нелегкими думами расходились обратно, к своим кроватям.
– Спасибо, Лешка.
Иван грузно свалился в кровать и закрыл лицо подушкой.
Чернов еще несколько минут сидел с гармошкой в руках, находясь под впечатлением и от песни, и от сказанных Иваном слов. Медленно снимая ремешки инструмента, он подумал о своих родных, оставшихся в далеком Буготаке, о муже сестры Фимы Василии, с которым его развела судьба весной 1940-го. Он сейчас где-то в Заполярье.
Долго лежал с закрытыми глазами и лишь под утро задремал. Проснулся от содрогания земли, далеких глухих разрывов, натужного воя самолетов где-то в вышине.
Иван не спал.
– Вот и началось… – чуть слышно прошептал он, – утро последнего дня.
– Подъем! Батальон в ружье!
Чернов собрался быстро и хотел уже бежать на улицу, как взгляд упал на гармошку. Недолго думая, сгреб ее подмышку и помчался из казармы.
Полк покинул место расположения и спешным шагом двинулся к границе, к точке боевого развертывания дивизии на случай войны.
Двигались молча, настороженно озирались по сторонам. Казалось, что отовсюду доносились взрывы. Полк поднимался на один из пригорков, когда в небе появились низко летящие с каким-то цепенящим гулом вражеские бомбардировщики. Несмотря на предрассветный сумрак, очертания самолетов хорошо различались. Красноармейцы, задрав головы, с тревогой смотрели вверх. Самолеты прошли мимо, а через некоторое время раздались взрывы в районе их казарм. Местечко Солы в мгновение ока превратилось в место сосредоточения авиаудара. И как-то сразу рассвело. Земля, казалось, не успевала опадать вниз, как следующий взрыв подбрасывал ее вновь. Что могло гореть – горело. Полк с ужасом смотрел на страшное действо. За первыми самолетами потянулись следующие, которые уже бомбили сам город Гродно. Они выстраивались в цепочку друг за другом и с диким воем, как на учениях, бомбили, бомбили, бомбили. Зенитки почему-то долго молчали. И враг безнаказанно делал