– Ну вот, тебя на минуту нельзя оставить, – пошутила я.
– Конечно, ответил он, улыбаясь, – морковная бабуля поинтересовалась, кто здесь сегодня? Я ей коротко ответил: Бродский. Но по её недоумённому выражению лица, понял, что она роется в памяти в поисках ассоциации с этой фамилией. Возможно, она в курсе, что это поэт и что у него достаточно драматичная судьба, и что его давно уже нет на белом свете. Но пауза от сказанного затянулась, она продолжала смотреть мне в глаза, и, ждала подробностей, и я растерянно добавил: не сам.
Мы рассмеялись. Я в нелепости костюма вдруг увидела даму. Наш смешливый настрой сменился на мечтательно грустный, элегический, когда Алла Демидова читала Бродского.
Воротишься на родину. Ну что ж.
Гляди вокруг, кому еще ты нужен,
кому теперь в друзья ты попадешь?
Воротишься, купи себе на ужин
какого-нибудь сладкого вина,
смотри в окно и думай понемногу:
во всем твоя одна, твоя вина,
и хорошо. Спасибо. Слава Богу.
Как хорошо, что некого винить,
как хорошо, что ты никем не связан,
как хорошо, что до смерти любить
тебя никто на свете не обязан.
Как хорошо, что никогда во тьму
ничья рука тебя не провожала,
как хорошо на свете одному
идти пешком с шумящего вокзала.
Как хорошо, на родину спеша,
поймать себя в словах неоткровенных
и вдруг понять, как медленно душа
заботится о новых переменах.
Актриса вздохнула, утопая в аплодисментах, протянула руку и жестом успокоила зал. Тихо начала читать с нарастанием громкости голоса:
Прощай,
Позабудь
И не обессудь.
А письма сожги,
Как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звездная мишура,
да будет надежда
ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели,
снега, дожди
и бешеный рев огня,
да будет удач у тебя впереди
больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
бой, гремящий в твоей груди.
Я счастлив за тех,
которым с тобой, может быть,
по пути.
Это невероятно! Слёзы задушили меня. Мои любимые юношеские дорогие сердцу слова. Вспомнилась моя первая любовь. «…Пусть будет удач у тебя впереди больше чем у меня…», юный смешной и славный Ванечка произнёс эти слова, а мы не знали, кому принадлежат они. В 1968 году мы учились в восьмом классе, а великий поэт