и в партии состоял, и взносы партийные платил исправно, и все-таки, остолоп. За то его папа работал в обкоме. Какой там у вас пост занимал, да и по сей день, наверное, занимает, не знаю, врать не хочу. Да и, честно говоря, мне это все до лампочки. Однако, рабочие зароптали. Это было и никуда от этого не денешься. Как ни помогали тому охламону, и план снижали, да чего только ни делали, все равно со своими обязанностями не справлялся. Я даже помню его имя и отчество: Виктор Викторович Рябов. А рабочие меж собой звали его мальчиком. Что поделать, другого не заслужил! «Куда же его приткнуть?» – думал директор завода. О другом так не суетился бы, но ссориться с обкомом не хотел. И наконец, после недолгих раздумий, решил выдвинуть, этого папиного сынка, на партийную работу. А именно, – парторгом. «Пусть вешает лапшу на уши своему родному коллективу». Пришлось старого парторга сместить. За что? Сказать не могу. Не ведаю. И как только этот дурень, получил кабинет с креслом, сразу же ринулся в бой. Сколько висело плакатов на самых видных местах! И «досрочно выполним план» какой-то пятилетки, уже не помню, какой именно. И так далее и тому подобное. Но одна вывеска меня настолько поразила, что я не сдержался и смеялся до слез. Это же надо, такое придумать! Дословно цитировать не буду. Многое позабыл. Только помню такие слова: «сегодня день трезвости». Ни какого числа, ни месяца, ни года. Просто сегодня, и все. Как можно было такое написать, если вчера, к примеру, была получка и большая часть рабочих пришли в цех с глубочайшего похмелья? Глаза, как у жареных судаков – на выкате. Головы, что батоны за тринадцать копеек, тупые-тупые, хочь убей. А во рту сушняк, да отвратительный запах, словно конская часть стояла. Кому горе, а нам с бесом радость. И все благодаря тому, что водкой начинают торговать не с утра, а с одиннадцати часов дня до семи вечера. Вдобавок ко всему, продавщицы все знакомы, но это отдельный разговор. И только наступило утро, и часы пробили, сколько им положено, мы с Рыжим были уже в гастрономе. Естественно, водки на витрине не было, но только не для нас. По четыре рубля за пол-литру из-под прилавка или, как народ любит выражаться, из-под полы, – это недорого. Переплатили тридцать восемь копеек – не обедняли. За то, в любом цеху, мы знали, что толкнем по пятерке за штуку. И все это благодаря нашей дорогой и любимой партии.
– Ах, вот оно что?! Значит, это ваша дель?! Это ты рабочий народ спаиваешь?! – Грубо высказался голос секретарь.
– Кто? Я? – Возмутился Василий. – Как ты смеешь говорить такое, свинья? Это вы, спаиваете свой народ, а я вам только подыгрываю. Помогаю, так сказать, вашей гребенной политике.
– Какой еще политике? – Ты в своем уме?
– Ладно, хватит. – Продолжал Василий. – Меня на мякине не проведешь. Знаю вас, подонков. Неужели, думаешь, что я поверю, как вы стоите за трезвый образ жизни. При одной такой мысли мне становится смешно. Вот, лет двадцать назад, можно было поверить в ваши лозунги, когда функционировали закусочные, да прочие забегаловки, где продавали на разлив, и водку, и вино, и пиво с открытия и до закрытия. Скажи, кому бы пришло
