Коренев – Юрий Семенович, умоляю – помогите, защитите, научите…
Краулин – Поздно. Как защитить? Никто из моих знакомых в Устане – те из них, кто с средствами и связями – не станет защищать попавшихся воришек, от коих проку как от козла молока… А если я стану защищать лохов – то и сам окажусь лохом. Логика жестокая.
Коренев – Что же делать? Как спастись?
Краулин – Прежде всего – сидеть тихо. Проиграешь – и не кричи, не обвиняй Седона, не призывай громы и молнии, вактабы и КГБ, прими проигрыш с достоинством.
Коренев – В чем смысл тогда? Ждать, когда он нас без масла скушает? Вы же сказали, что все равно…
Краулин – Нас? Нет нас. Есть каждый по отдельности. Ты и Федор… Грех такое говорить, но что Федька скопытился, нам на руку – именно нам. В истории с УМЗ Федька – крайний. Он – директор, на заводе все творилось с его ведома и по его приказу. Он не скоро что-либо вразумительное скажет… Если скажет. Но все акции, что вы у доверчивых работяг выудили – не ваши…
Коренев – Господи! Знал ведь, знал…
Краулин – Не трясись. Я же говорю – Федька крайний. Ты не при чем.
Коренев – Да… верно… Я не вправе был распоряжаться… Я ничего не знал! Я Федора предупреждал – незаконно это, и не по совести…
Краулин – Быстро кумекаешь, когда дело твоей задницы касается. Но на выборах не скумекал.
Коренев – Я один? А вы как же?
Краулин – При чем здесь я? Я в Устане работаю. И здесь появился в первый раз в этом году. Потому как до меня дошли известия, что вы здесь творите. Совсем обнаглели. Я приехал, чтобы разобраться. И меня мало волнует ваша самодеятельность и ваши мелкие оправдания. Пусть торжествует закон и справедливость. Вор должен сидеть в тюрьме. Единственное, что для меня важно – это моя дочь. Где она? Не знаешь? Тогда я пошел. Бывай, Витек.
Коренев – Куда?
Краулин – Искать Жанну. Не провожай меня.
Тенишев – Поговорили, Юрий Семенович?
Краулин – Не суетись, Богдан. Поговорили. Хотя толку мало – Виктор точно не в себе… Не выдержал он эту гонку, сдулся… Против соперника уровня Седона…
Тенишев – Да к лешему Седона, выборы, местный городишко! Не суть важно. Выяснили, где Жанна? С ней все в порядке? Жива, здорова? Говорите, умоляю!
Краулин – Частишь как дробемет. Сохраняй терпение.
Тенишев – Нет у меня терпения! И не надо! Что с Жанной?
Краулин – Пока не ясно. В больнице нет, милиция сведений не имеет – ни плохих, ни хороших – а сейчас