………………………………………
Этот упоительный, невозможный, безумный день мелькнул, как проносится за окном силуэт пролетающей птицы. Уже в сумерках, обнимая утомлённую Риту, он в наступившей тишине расслышал тиканье часов и только тогда вспомнил о времени. Часов ему не было видно, но он посмотрел в окно, к которому незаметно подкрался вечер. Не может быть, подумал он и, чувствуя, как на него наваливается тяжёлый, неудержимый сон, пошевелился. В ответ на это движение Рита перекатилась на спину и с наслаждением потянулась. Потом протянула руку к прикроватной тумбочке и поднесла к глазам будильник.
– Надо же! Почти четыре часа… Я умираю от голода! – она снова перекатилась на живот и заглянула ему в лицо. – А ты?
Костя энергично потёр глаза.
– Чашка крепкого кофе мне бы не помешала…
Она выскользнула из кровати и, накинув халатик, подошла к шкафу.
– Сейчас посмотрим, что там Галина оставила на плите. – Вынула джинсы и клетчатый батник и, направляясь в ванную, бросила: – Надо привести себя в пристойный вид. Мама не поймёт, если увидит, что я принимала тебя в пеньюаре.
Когда он, причесавшись и застегнув последнюю пуговицу, вышел из ванной, в коридоре уже аппетитно пахло голубцами вперемешку с кофе, и было слышно, как Рита звенит посудой. Он остановился в дверях. Она стояла над дымящейся туркой (которую подчёркнуто, поправляя его, называла джезве) и не сразу заметила его появление. На обеденном столе были расставлены тарелки и разложены приборы. Рядом с плитой, на рабочей поверхности кухонного гарнитура, была приготовлена буханка хлеба и нож.
Костя смотрел на её стройную фигурку в потёртых джинсах и клетчатой приталенной рубашечке, с упёртыми в бока кулачками. В этой милой затрапезе Рита казалась хрупкой, уязвимой и очень… земной. Несколько часов любовных восторгов привели его в размягчённое и сентиментальное настроение. Ему казалось, что теперь, когда они целиком принадлежат друг другу, между ними больше нет преград. Его божество сошло с пьедестала и оказалось обычной женщиной, которая вот теперь стоит у плиты и варит ему кофе.
Потом они неторопливо обедали, сидя напротив и лаская друг друга взглядами. После обеда, пока Рита заправляла постель, он мыл посуду, и ему доставляло удовольствие представлять, что они семья и это их обычный выходной. Они долго и нежно прощались в прихожей, и он ушёл до возвращения Елены Матвеевны, что было к лучшему: Рита сказала, что по его сияющему виду мама сразу поймёт, чем они тут занимались.
До окончания увольнительной оставалось ещё несколько часов, и он отправился бродить по апрельскому Ленинграду, в воздухе которого уже отчётливо пахло весной. По-другому пахла и вода каналов, и земля в парках и скверах. Было ещё светло, настала пора долгих северных вечеров, которые месяц спустя перетекут в белые ночи. Он посидел на парапете набережной, глядя на плывущие в воде облака; купил в гастрономе бутылку лимонада и с наслаждением выпил её на скамейке в Исаакиевском сквере.
Он