– Олеся, ты как, сдаешь тетрадь? Давай я заодно твою отдам, – предложила Марина.
– Да, спасибо, отнеси, пожалуйста, и прихвати журнал. Ладно?
Олеся убрала в сумку пенал, задвинула стул и вышла из класса. Ей показалось, что учитель на нее смотрел во время урока. Как же ей хотелось, чтобы это было правдой! Но, нет, показалось, не может этого быть. Зачем я ему? Мало ли куда он там смотрел – говорил здравый смысл, а сердце пело о другом.
Юношеский максимализм не позволял допустить мысли, что учитель мог смотреть просто так, без злого умысла и каких-либо фривольных мыслей, как смотрят на вечерний, багряно-розовый закат, умиляются маленьким детям или забавным котятам. У Олеси ни одного чувство не было вполовину. Пожалуй, слова «все или ничего» можно было сделать ее девизом. Спустя почти два десятка лет она узнает если не пятьдесят оттенков серого, то по крайней мере, то, что серый существует как промежуточный вариант между белым и черным. Осознание этого придет с болью, сложно трансформируется в ее исстрадавшееся сердце и, наконец, проникнет в разум. Да, серый существует, а чувства могут отблескивать и отсвечивать всеми цветами радуги. Однако же не все из них называются любовью.
«Нужно скрывать эту дикую радость от общения с ПалИванычем, потому что директор уже неоднократно намекал: с учителем вести себя скромнее – и в разговорах, и в поступках. Пока только намекал, что будет если скажет в открытую – боюсь подумать», – рассуждала Олеся, поэтому и за журналом попросила Марину зайти, хотя старостой в классе была как раз она. Слишком бурно она вообразила мысли учителя: «Может ли он смотреть на меня как на девушку? Могу ли я рассчитывать на мужской, а не учительский интерес с его стороны? Возможно ли такое? Я, наверное, в его глазах всего лишь ребенок. Ученица десятого класса, малолетка». За такие сомнения и предположения ей было стыдно, она боялась себя ненароком выдать, как-то неправильно или не вовремя посмотрев на любимого человека.
«Но, с другой стороны, вон Игорь Юрьевич, физрук, не смотрит на меня такими глазами. А Павел Иванович смотрит. Или не смотрит? Как бы я хотела знать, что он ко мне чувствует. Явно выделяет среди других, Марина вообще считает, что нам пора уже друг с другом объясниться. Ага. Подхожу я после уроков к Павлу Ивановичу и говорю: «ПалИваныч, я Вас люблю». А он мне: «И я тебя тоже, Олесенька». И мы страстно целуемся, как в кино. Ох, что мне в голову лезет?» – девушка остановила поток беспорядочных, непристойных мыслей, встряхнула челкой, расправила плечи, как будто хотела избавиться от наваждения. «Завтра суббота, выездное занятие в политехническом музее. Обычно по дороге Павел Иванович что-нибудь рассказывает. Скорее бы завтра». Так она и жила: от встречи до встречи с ним, фантазируя, мечтая и теша себя надеждой непонятно на что.
На следующий день Олеся, запыхавшись, бежала к небольшому пяточку у метро – их месту встречи для поездки в музей. Сегодня она немного опаздывала, долго прождала