Радик кивнул.
– Это бывает, да только не понимаю я тебя, чего это только о плюсах писать, это же даже не интересно. Вот написал бы, как у нас тендеры проводятся, вот тут тебе будет живость и интерес и не будет сухости.
– Статья для британского журнала, а им не будут интересны наши проблемы, это раз, и два, что-то не хочется писать о минусах отечества в иностранное издание.
– Тогда, действительно, незадача.
Они вышли на улицу.
– А ты где остановился? – спросил Максат.
Радик махнул рукой на многоэтажное здание еще советской постройки, стоявшее недалеко от торгового дома.
– Не скажу, что такое уж прям хорошее место.
Лицо Радика помрачнело.
– Да знаю я, а что самое обидное, оплачивает мне все фирма и им по барабану, в каких апартаментах я остановлюсь.
– А зачем тогда?
– Мест не было, – Радик вздохнул, – представляешь? В этом городе всего две приличные гостиницы и обе были заняты. Вернее, занята была одна, а во второй еще были места, но их отдали какой-то китайской делегации.
– Забронировали, наверное, тебе тоже надо было заранее.
– Да я не подумал, – с досадой проговорил он, – да и не бронировали они. Я только начал оформлять номер как подошли эти… и представь мою злость, когда извинившись передо мной, номера отдали им! Этот проклятый совковый менталитет!
Максат поначалу не понял хода мыслей собеседника.
– В смысле «совковый»?
– Какое-то чувство вины перед иностранцами. Я, как гражданин, по идее должен иметь больше прав, находясь у себя в стране. Уверен, если бы я приехал куда-нибудь в Шанхай и там, в гостинице встал бы выбор, кому давать номер – мне или их соотечественнику, они бы дали номер своему. У нас же не так. Вот это меня и раздражает в наших людях.
– Преклонение?
– Нет же, – самобичевание. Это наше «нет героев в родном отечестве» и вечное ворчание по поводу вторых ролей, все это уже превратилось в нашу гордость. Как будто мы восторгаемся этой, выдуманной нами же самими – ущербностью. И это преклонение перед иностранным, презрение ко всему родному, все это сродни болезни, охватившей нас от низовья до самых верхов. И хоть мы никогда себе в этом не признаемся, но тем самым мы принижаем себя, принимаем на себя роль «обиженного, но гордого».
Максат молчал, в душе он был согласен с товарищем, но не мог произнести свои мысли вслух. Он сам давно замечал эту особенность общества, в котором он жил, но что ужасало его более, порой он воспринимал это как должное и принимал как само собой разумеющееся.
– Мне кажется, этот скептицизм присущ всем людям, – наконец произнес Максат.
– Оно, конечно, так, но только у нас этот скепсис врос в нашу ментальность.
Они вышли во двор автостоянки и Максат направился к машине, Радик шел рядом и продолжал говорить:
– А еще презрение, это тоже меня пугает. Современный человек презирает все, как будто в этом презрении он черпает какую-то потаенную силу. Для современного человека