Сначала я увидел, как я прошу отца, чтобы посадил меня на шкаф. И оттуда я взираю на всех с высоты своей гордыни и презрения. Я – выше всех! Когда я подрос, шкаф стал мне мал, и я стал залезать на крыши домов, на деревья. Меня не видели, а я видел сверху всех и всё. Я наслаждался своим величием, своей исключительностью. Однажды, кода я залез на крышу бабушкиного дома, отец убрал лестницу. Помню, что тогда я обиделся на него и, желая показать себя суперменом, решил скатиться с другой стороны крыши, как с горки, и на самом краю прыгнуть на сарай, стоявший неподалеку. Я растянулся во весь рост и отпустил руки, что было дальше – помню смутно. Летел как метеор, кричал. Видел, как бегут отец и бабушка. А потом грохнулся на деревянные мостки. В голове всё потемнело, я попробовал дышать – не получалось. Отец занес меня в дом и положил на кровать. Через час я пришел в себя. Встал, как ни в чем не бывало, и пошел. Отделался ушибом. Я долго обижался на отца, винил его в том, что убрал лестницу, что не любил меня никогда. А сейчас я взглянул на это по-другому. Я увидел мальчика с раздутой гордыней и любящего отца, который показал, как бывает больно, когда возвышаешься над всеми и потом падаешь с высоты своего презрения.
Ещё одно воспоминание. Самое важное из всех, именно там я сделал неверный выбор и долгие годы страдал от него. Мне пять лет. Больница. Меня оставляют в ней одного. Нельзя было с родителями в то время. Мне плохо, я кричу и вырываюсь из цепких рук медсестры, миловидной женщины лет сорока. Мне плохо. Мама уговаривает меня, говорит, что будет навещать каждый день. Я не слышу. Боль, тоска, отчаяние. Почему меня бросают, почему предают? Разве я плохой? Я не нужен! Мысли перетекают в слова, я кричу дрянные, мерзкие вещи. Маме. Своей маме! Я не вижу, что она тоже мучается, мне наплевать. Наконец медсестра за руки тащит меня в палату, и я прячу слезы и своё горе в пахнущую лекарствами подушку.
А сейчас я заново переживаю всё это. Именно в тот день я сделал несколько выборов, которые печатью легли на будущую жизнь: я не нужен родителям, ненавижу людей в белых халах, меня не любят, мир жесток. А сейчас мне по крупицам, методично и дотошно приходится исправлять эти выборы, потому что нет добра и зла. НЕТ ДОБРА И ЗЛА! Я повторяю это в который раз, чтобы слова плотно легли в подкорку, закрепились там, и ничто не могло бы их оттуда убрать.
Я тогда выбрал обижаться на всех и вся, я выбрал копить в себе обиды и претензии. И мне нужно сильно попотеть, чтобы все исправить. Но, как сказал мой учитель:
– Сам сделал выбор, сам и исправляй! Только