между сильных округлых мышц; этот желобок и поперечную складочку внизу ягодиц…. Это невыносимо! И хорошо, что руки Лиора были связаны, иначе он немедленно схватил бы это грациозное, похотливое божество в объятья и сжимал бы его, и ласкал, ощущая каждую впадинку, каждую выступающую косточку, каждую живую мышцу и напоенную феромонами кожу… всё – всё! Он готов был любить это тело, и ни о каком убийстве даже думать сейчас не хотел. Ему казалось, что его пленитель тоже жаждет этого – любви, страсти, головокружительного полёта и сладкого забытья в объятиях возлюбленного. Лиор понимал, что это лишь иллюзия, что он просто зачарован действием феромонов и наваждение скоро пройдёт, но сейчас это не имело никакого значения. Сейчас он хотел лишь одного: отдать своему искусителю всего себя, излить страсть и нежность, увидеть хоть на мгновение ответное чувство в колдовских глазах… Но что это? Адмони на мгновение обернулся, и Лиор действительно уловил искру любовной настойчивости, чувственной мягкости… Нет, это невозможно! Он на мгновение прикрыл глаза, потом отчаянно затряс головой, пытаясь разогнать морок. «Кто он, и кто ты! Опомнись! Зачем ты здесь, и зачем он здесь!» Он открыл газа, и первое, что выхватил его взгляд, была татуировка – красная роза, пожираемая пламенем. Конечно, он увидел её сразу, как только Адмони обнажил спину, но тогда смотреть на неё Лиору не хотелось. Вообще не понятно, зачем разрисовывать и без того прекрасное тело?! Но теперь, даже против своей воли, он мог её хорошо разглядеть. Ему не хотелось этого делать: татуировка была отличительным знаком Плектра – жестокого убийцы, врага его господина. А ведь ещё минуту назад он мечтал о любви этого юноши! Но он заставил себя рассмотреть рисунок.
Языки пламени жадно и любовно пожирали хрупкий цветок, скручивая почерневшие листья, обжигали лепестки. Нарисованный жар раскинулся по всей его пояснице, стихая и истончаясь к бокам, а по позвоночнику он вздымался выше талии, и в его объятьях погибала прекраснейшая красная роза. Такая же, как на гемме, отягощавшей шею Адмони. Это было красиво. Очень красиво, и очень печально, как сама судьба опороченной, растоптанной юной красоты; как сгорающая обречённая жизнь. Лиор опять поддался чувствам, и даже сам не подозревал, на сколько его фантазии близки к правде. Нет, бесполезно пытаться: сейчас он уже не сможет рассвирепеть. Вот завтра – если это «завтра» когда – нибудь наступит – он взбодрится, первое потрясение пройдёт, эта непристойная игра прекратится и он сможет здраво рассуждать, сможет и ненавидеть, и убить, если дотянется! А в эту ночь его одолели желания, мечты, даже лёгкая грусть. Всё это так мучительно сладко, так болезненно, так безнадёжно! Юноша уже не насмехался над ним. Он сам упивался возбуждением, и тело его покачивалось, изгибалось волной; кожа уже не казалась такой белой – жар пламени, сжигавший татуированную розу, опалил и самого Рейзу Адмони. Он немного наклонился вперёд
