Такое положение вещей вполне можно отнести к идеологическим условностям времени, когда вопросы чести носили сакральный, надличностный характер, и почти не касались психологических особенностей отдельного человека. Соблюдение всем понятных правил требовал весь строй общественных взаимоотношений, отступничество было чревато трагедией для нарушителя – он становился изгоем, был презираем и гоним. Слову дворянина верили. Павлу I было достаточно одного обещания Тадеуша Костюшко не воевать больше с Россией, чтобы отпустить его и перестать видеть в нём врага.
К концу пушкинской эпохи стремление Императора Николая абсолютизировать право распоряжаться подданными коснётся также и вопросов чести. Своими указами и распоряжениями он фактически лишил дворян их прежней привилегии считать себя свободными людьми. Дуэли Николай считал «варварством», а слово чести полагал «мерзким». В 1829 году были ликвидированы полномочия офицерских собраний выносить приговоры по делам чести, а чуть позднее в «Своде законов уголовных» и «Военно-уголовном Уставе» поединки уже рассматривались в качестве особо опасных преступлений. Конечно, не волей одного Императора менялись в государстве условия социального бытия, но он приложил немалые усилия, дабы укоренить в обществе новые порядки и привёл к управлению именно тех людей, которые активно способствовали таким изменениям.
Умение «казаться, а не быть» во многие времена привычно значилось в числе правил хорошего тона, и романтический век здесь не исключение. Как говорил по этому поводу большой знаток человеческих страстей и стремлений Бальтасар Грасиан, «всё ценится не за суть, а за вид. Иметь достоинство и уметь его показать – двойное достоинство: чего не видно, того как бы и нет». Протекция влиятельного вельможи значила куда как больше, нежели истинные достоинства соискателя, на балы и танцевальные вечера, подчас, тратились последние деньги, а отказаться от места за карточным столом было равносильно признанию в собственной финансовой несостоятельности, это при том, что за один вечер нередко проигрывались целые состояния. «Отвратительной аристократической спесью», по выражению барона де Кюстина, было пронизано «большинство самых влиятельных дворянских родов России», от которых фамилии помельче очень старались не отставать…
Безусловно, когда лица сокрыты масками, а поведенческие мотивы обусловлены ролью, особое значение приобретают правила игры этого социального маскарада. Такими правилами, создающими видимость приличия, во все времена являлся строго регламентируемый порядок и форма обхождения, иными словами – этикет. Этикет включал в себя множество общепринятых условностей и выражался, прежде всего, в соблюдении культуры речи и межличностного поведения.