Показ таких слайдов дополнял историю трагического конца Византии. Трагедия, когда конец предрешен, интересна именно деталями, подробностями происшедшего. Языки божественного пламени вырвались из-под купола святой Софии. И тогда монахи объявили усталым, израненным, но не сломленным воинам, что Ангел Небесный – их защитник и спаситель покинул обреченный город. А утром турки пошли на последний штурм…
Обо всем этом (и о многом другом) Плахов рассказывал, глядя поверх голов слушателей, не выделяя никого особо, но и женщину не терял из вида. Она сидела, удобно откинувшись на спинку скрипучего казенного кресла (новых музей не мог себе позволить). Сидела неподвижно, почти не меняя наклона головы и брошенных на колени рук, и за этой маловыразительной позой, за отсутствием движения, Плахов не мог угадать, отношение к его рассказу. И что она делает здесь вообще.
Потом, однако, прояснилось. Сам Плахов подошел, именно с таким вопросом: нужно ли усилить качество подачи материала (хороший повод для знакомства), и женщина сказала, что все и так хорошо, но хочется больше знать об ученой жизни самого Плахова и его коллег. Есть такие люди, любят греться у чужого костра вместо того, чтобы развести собственный. Может, и не совсем так, потому что семья у Маши (так звали женщину) была в виде отца Ивана Михайловича Берестова и не больше (сами судите, какая это семья).
И жили они как-то одиноко, потому что странно представить одиночество вдвоем. Но Плахова они к себе пригласили, и он стал бывать, редко, но именно бывать без особой цели. И Маша была уже не совсем молодой, такие уже не только на лекциях, но по самой жизни садятся в углу и выманить их оттуда непросто. Да и не нужно, сама Маша именно так бы и дополнила. Не молода. За тридцать, хорошо за тридцать, как могли бы уточнить те, кто любят уточнять. Но и сорока пока нет. И это правда. Впрочем, какое удовольствие женщине даже в самом цветущем возрасте, если повода для цветения не находится. Все сама и сама, да с Иваном Михайловичем. Этого Плахов не мог понять.
Остается вопрос: пытался ли Плахов обозначить себя как мужчина. И да, и нет. Противоречие состояло в самой Маше, которая, даже проявляя склонность, не забывала пользоваться огнетушителем. Возможно, Кульбитину (Маша и с ним была знакома) везло чуть больше, хоть это всего лишь мнение раздосадованного неудачника. Впрочем, мы говорим о том, что могло быть, а на самом