Ваше Сиятельство!
Из дубликата прилагаемого письма Вы увидите, в каком состоянии находилась болезнь царя вчера, когда я имел честь писать Вам. Сегодня, около пяти часов утра, монарх этот скончался после припадка жесточайших судорог. Сколько мне до сих пор известно, он не сделал никаких распоряжений. Сенат, находящийся в настоящую минуту в полном составе во дворце, разделился на две партии. Одна, горячо поддерживающая интересы царицы, хочет провозгласить ее правительницей, в качестве императрицы, никого не назначая ей заранее в наследники. Другая настаивает на провозглашении императором великого князя, внука царя, под совместным регентством царицы и Сената. Если первая из этих партий возьмет верх, то надо ждать междуусобной войны, последствия коей могут быть гибельны для многих, в особенности для иностранцев. Но, вероятно, восторжествует вторая партия, как более разумная и справедливая. Всем находящимся в окрестностях Петербурга полкам уже послан приказ собраться сюда. Не могу сказать ничего более В[ашему] С[иятельству], как потому, что меня торопит шведский посланник, спеша поскорее отправить своего человека в Швецию, так и потому, что я не знаю наверное, попадет ли к Вам это письмо. Посылаю его на всякий случай, дабы хоть вкратце известить В[аше] С[иятельство] о том, что здесь происходит. Буду иметь честь послать курьера тотчас, как вновь откроются заставы, теперь повсеместно запертыя. Если узнаю что-нибудь, покуда шифруют это письмо, извещу в приписке.
Имею честь…»
Больше часа секретарь переводил депешу с нормального языка на криптографический. Когда тяжкий труд близился к финалу, от патрона принесли листок бумаги с постскриптумом: «Сейчас получил уведомление, что восторжествует, кажется, партия царицы»[13]. Лаконичное дополнение француза красноречиво свидетельствовало: тщательно продуманный план Толстого и Елизаветы либо близок к кульминации, либо уже увенчался успехом.
Заканчивался второй час внеочередного заседания Сената в расширенном составе. Страсти в зале Зимнего дворца разгорелись нешуточные. Сановникам, расколовшимся на две группы, никак не удавалось найти точки соприкосновения. Фракция Екатерины упрямо не хотела поступаться ничем из программных тезисов Толстого. Однако ей не хватало аргументов, чтобы сломить упорное сопротивление приверженцев великого князя. А Репнин с единомышленниками не имел морального права покориться грубому нажиму и капитулировать без какого-либо приобретения в копилку Петра Алексеевича. До рукопашной дело пока не доходило, хотя патовая ситуация грозила вот-вот вылиться в позорную потасовку…
И