Родственные души. Шахло Тилавовна Хошимова

могла находиться часами. Там у нее был зимний сад. Когда одни растения отцветали, вслед за ними всходили другие. Здесь было всегда светло и свежо, сюда не доходил шум центральной магистрали, проходившей позади дома. На балконе стояли швейная машинка, небольшой книжный шкаф, рядом с ним – маленький письменный стол. С балкона дверь вела в гостиную. Здесь стоял диван, рядом с ним – два мягких кресла, напротив них – телевизор. На полу гостиной был расстелен большой хивинский ковер. Отсюда был проход на кухню, где стояли обеденный стол и два стула.

      Толиб умылся, оделся и сел к столу на свое обычное место. Тетя Соня уже накрыла стол для завтрака.

      – У Альфреда случился сердечный приступ, – рассказывала она о своих соседях, как всегда делясь с утра новостями. – Мы с Тоней вызвали «скорую помощь». В больнице его сразу положили на операционный стол. По словам хирургов, если бы его привезли чуть позже, то вряд ли бы уже спасли.

      – А как сейчас себя чувствует дядя Альфред?

      – Уже лучше, но тебе ведь известно состояние Тони – она не может ходить по больницам. А еще ее матери нужно относить еду. Вчера она хотела попросить об этом тебя, что скажешь? – спросила хозяйка.

      Через тюль настежь открытого окна Толиб задумчиво смотрел на поток машин на большой дороге. Он вспомнил, как они в прошлом году дружно отметили семидесятипятилетие дяди Альфреда и сказал:

      – Вы же знаете, я всегда готов помочь тете Тоне и дяде Альфреду, – говоря это, он по привычке хотел подальше отдернуть тюль на окне.

      – Ну, тогда хорошо. Теперь о бабке можно не беспокоиться, слава Богу, – похоже, тетя Соня осталась довольной.

      Толиб посмотрел на нее с улыбкой и еще дальше оттянул тюль. Тетя Соня тоже по привычке шлепнула его по руке, задернула занавеску так, что улицу уже не было видно.

      – Не понимаю, двенадцать лет я закрываю занавеску, а ты стараешься ее отодвинуть, – сказала она раздраженно.