Это был он:
– Алло, Стас. Я целый день тебе звоню. Ты почему трубку не брал? Так нельзя, Стас, – всё это она почти простонала в трубку.
– Мир, я только увидел пропущенные. Извини, после школы на тренировку пошёл. Не слышал, – он не оправдывался, а просто и спокойно объяснял. Такой он был всегда, несмотря на свои 15 лет.
– Ты же обещал! Ты обещал, что не будешь тренироваться.
– Мир, не кричи. Тошно дома. Всё давит. Не могу я там. И я почти не занимался, сил сегодня совсем нет, просто сидел с ребятами.
Ей стало стыдно:
– Извини, не буду больше кричать. Стас, нам надо встретиться. Срочно.
– Всё нормально? – он только сейчас обратил внимание на её растерянный голос.
– Да, всё хорошо. Просто надо поговорить.
Они договорились, где встретятся, и она сбросила звонок.
Мирослава решила, что кофе подождёт, и вернулась к ноутбуку. В ящике висело одно непрочитанное письмо, остальные она удалила. В письме приглашение на спектакль местного театр. Постановку она видела. Заканчивалась она хорошо.
Мира судорожно начала соображать, что же делать дальше. Где-то в глубине души она надеялась, что Сазонов откажется. Но что тогда?
В комнату снова заглянул Сева. На этот раз он был раздражён:
– Мир, что за беготня. Кофе остывает, а холодный кофе, как холодная яичница, – редкостная гадость. Придётся новый варить.
– Севочка, дорогой, прости. Не надо новый. Мне, к сожалению, пора.
– Как? Я думал, мы хоть поговорим, тысячу лет тебя не видел.
– Нет, прости, надо ехать. Дела. Давай в следующий раз. Торжественно клянусь, что навещу тебя снова.
– Ладно, – он приобнял её и чмокнул в щёку. – Злиться на тебя всё равно не могу. Приезжай, я буду ждать.
Она села в машину и задумалась. В первую очередь надо уговорить Стаса поехать в Москву на обследование, а затем в Израиль на операцию.
Автобус с детьми остановился около разукрашенных ворот. Каждое лето Мирослава Игоревна Ворошилова проводила своё лето здесь. И в автобусе сейчас находился её новый отряд. Она любила детей, любила сумасшедший ритм лагерной жизни, тёплые ночные посиделки с гитарой и воспитателями в актовом зале.
Но только в этот раз она приехала прощаться. С родной и любимой «Радугой». Нет, какой-то определённой причины не было. Просто она это чувствовала. Эта смена станет последней и она уж больше никогда сюда не вернётся.
Пока Мирослава в предвкушении смотрела вглубь территории, дети начали вырываться из автобуса. Воцарился хаос. Парни рвались первыми, но огромные девичьи чемоданы, стоявшие в проходе, не пускали их. Мальчики пинали чемоданы, девочки на них кричали.
«Всё, Мирослава Игоревна, понеслась. Но каждый год ты сама этого хочешь», – она усмехнулась про себя.
– Так, все сели на места, – уверенно начала молодая воспитательница. – Пока не проведём перекличку, никто не выйдет. Я называю фамилию,