Но было уже слишком поздно. Челюсти сомкнулись на горле, и немилосердное чудовище стало рвать плоть, содрогающуюся от боли и непонимания того, что происходит. Кожа и мышцы поддавались атакам безжалостных клыков и рвались со звуком разрываемого полотна. Кровь из разорванных сосудов фонтанировала во все стороны, окрашивая морду хищника и окружающую траву траурным крепом. Располосованное горло вместе с последним уходящим дыханием исторгло слабый писк. Жизнь вместе с кровью из разорванных артерий вытекала из обреченного тела. Сердце еще сокращалась, но его стук становился все реже.
Человек лежал на спине, наполовину вывалившись из спального мешка. Пальцы раскинутых рук, как когти хищной птицы, впились в бревна настила, на которых стоял импровизированный шалаш – кусок полиэтилена, что был наброшен на капроновую веревку, растянутую между двумя деревьями. При той теплой и сухой погоде, что стояла последнее время, этого вполне хватало, чтобы создать хотя бы минимум комфорта. Он скорее создавал какую-то иллюзию защищенности и законченности жилья с крышей над головой. Создавал?!
Тело лежало неподвижно. Деревья, из которых был приготовлен настил, были уже старыми, и весь верхний слой древесины превратился в мягкую труху, в которую и были погружены судорожно напряженные пальцы рук, на которых рельефно выделялись натянутые как тетива лука сухожилия и остро согнутые суставы пальцев. Запрокинутая голова была чуть повернута набок, и на лице лежащего застыла маска страдания, которая почти уже разгладилась и обтекла, обострив скулы и нос. Свет луны, что проникал через разверзнутый вход, мягко освещал эту картину, вырисовывая контражуром фигуру обитателя этого уединенного жилища и оставив в тени или полутени уголки и впадины этой картины. Шея человека, как и многие другие части тела и окружающей обстановки, была погружена в полумрак. Ночной ветерок шаловливо теребил кроны деревьев, что склонились над шалашом, и они, игриво встряхивая своими зелеными шевелюрами в ответ на его приставания, на секунду перекрывали лунный свет, и поэтому эффект освещенности начинал кардинально изменять композицию внутреннего пространства лесного жилища, создавая ощущение движения.
В какой-то из этих моментов игры светотени тело неожиданно изменило положение. Судорожно оцепеневшие пальцы рук несколько раз сжались и разжались. Грудь, которая до сего момента совсем не вздымалась, вдруг толчком рванулась