Засопел, переворачиваясь на другой бок, придремавший по соседству казак, зашуршала сухая прошлогодняя трава под ногами караульного неподалеку, обиженным ребенком крикнула в черных, покачивающихся камышах ночная птица. Парни, вздыхая, по очереди кидали камешки в воду. До утра так и не уснули.
На зорьке начали собираться. Атаман поторапливал, намереваясь нонче к вечеру добраться до Черкасска. Разбирая мешки и подставляя натруженные спины под тяжелые тюки, приготовились уже двигаться дальше, как Иван Косой, тревожно всматривавшийся из-под ладони в ленивые волны Дона, вдруг зычно скомандовал погодить. Казаки, не понимая, чем вызвана задержка, недоуменно оглядывались. Покидав груз под ноги, сгрудились на берегу.
– Никак плывет кто-то? – Гарх приблизился к Ивану. – Не понять, кто…
Косой прищурил здоровый глаз, пытаясь разглядеть, что там на воде. В бледном сумраке утра на горизонте, слегка раскачиваясь, к берегу быстро приближались выраставшие в струги точки.
Косой оглянулся:
– Так, станишники, на полусогнутых, врыски по кустам и мешки туда же. Неведомо кого несет, горсть вшей им на загривок…
Вопросов не задавали. Близнецы упали в камышах недалече от остальных. Рядом присели на корточки два крепких, напряженных, как согнутые березки, казака в турчанских кафтанах. Они разглядывали приближающиеся посудины, слегка вытягивая шеи.
– Кто же это по нашу душу, а, Михась? – один снял шапку с черным верхом и вытер вспотевший лоб. – Неужто турки что пронюхали?
– Не похоже, Ратка, – второй, устав сидеть на корточках, опустился на колени. – Наши-то, кажись. Что ериком пошли. Ну-ка, черкасины, гляньте, – он тронул Валуя за плечо. – Вы молодые, глаза должны быть острые, как у букута[42].
Валуй выглянул повыше. За ним приподнялся Борзята. Он первым же и подал уверенный голос:
– Наши это, точно! Струги, что в обход пошли.
– Вообще-то не тебя спрашивали, – беззлобно уточнил Валуй.
– Тебя пока дождешьси…
– Не брешешь? – Михась, тем не менее, поднялся во весь рост. – Почему-то два токо, а третий где?
– Зараз скажут!
В камышах поднимались и выходили к воде остальные казаки. Вскоре уже все узнали сидящих в лодках товарищей. Наконец носы стругов мягко ткнулись в топкий берег. Несколько пар рук помогли соскочившим в воду казакам подтянуть посудины повыше.
Муратко – старший из прибывших станичников – невесело подтянул красный кушак. Шагнув к стоящему на пригорке Косому, коротко доложил:
– Не сберегли мы наших друзей, побили струг турки.
– Как же так? – Иван потемнел глазами. – Говори.
Муратко оглянулся на понуро опустивших головы товарищей:
– Тот струг последним шел. Приотстал малость. Говорил же Севрюку, чтобы все рядом держались. Нет же.
Видать, кто-то из мамайцев голову поднял да углядел нас в тумане. Ну и поднял тревогу. Мы-то проскочили – не погнались они, а тех, остальных, из самопалов расстреляли. И Замятно там остался.