Парни, едва выбираясь из капониров, также спешили внести свою лепту в избиение противника. Не сказать, что у них обошлось без рикошетов, но зато не случилось ни единого промаха. Порой под раздачу попадала и пехота. Не больше десятка секунд – и шесть машин правого фланга атакующих оказались обездвиженными. Две из них даже запылали жирным оранжево-бурым пламенем и клубящимся черным дымом.
Все. Вести обстрел и дальше с этой позиции бесполезно. Во-первых, сила «Гренадера» в подвижности. Нечего из себя мишень изображать. Во-вторых, остальные машины противника теперь уже под таким углом, что о пробитии и речи быть не может. Ну и в-третьих, они все еще далеко от позиций засевшего в обороне легиона. Больше двух километров. Тут любые бронебойные средства спасуют. Кроме разве что гаубичной артиллерии.
Весь смысл засады сводился к тому, что «Гренадеры» успеют сблизиться с бронетягами и устроят свалку. А уж тут неповоротливые машины были бы обречены. Поэтому Азаров подал звуковой сигнал «делай как я» и побежал прямиком к цепи наступающих, стремясь как можно быстрее добраться до противника.
Кстати, поляки вовсе не собирались дожидаться, когда же бронеходчики до них доберутся. Машины начали спешно разворачиваться. Но еще быстрее поворачивались орудийные башни. Что, в общем-то, ожидаемо. Пехота вновь поспешила укрыться за броней, благо до станции все еще далеко и оттуда угрозы, считай, никакой. Если только минометы. Но те пока молчат, а «Гренадеры» – уже вот они.
Вроде и бежит Азаров вперед, а взгляд неосознанно блуждает по смотровым щелям, контролируя обстановку не только перед собой, но и на флангах, и с тыла. Привычка охватывать панораму поля боя. Он всегда помнил слова своего первого ротного в Испании поручика Дольского о том, что командир в ответе не только за себя, но и за своих подчиненных.
– Твою дивизию, вперехлест через колено!
Несмотря на то что бежал, «Гренадера» Азаров сумел остановить за каких-то три шага. Одновременно с этим пальцы привычно отработали клапанами трубы, подавая сигнал «делай как я». Опоры вгрызлись в сухую землю, вздыбливая комья земли и вырывая стебли пшеницы. Бронеход развернулся на сто восемьдесят градусов, словно хищник, почуявший опасность сзади. Обстрела капитан не боялся. Не станут польские бронетяжники стрелять – не та ситуация.
Подчиненные еще только останавливались, а Григорий уже вскинул пулемет и нажал на спусковой рычаг. Потом, наплевав на все, начал вторить из бэрээса. Так и бил с двух рук, поливая свинцом выметнувшуюся из-за языка леса конную лаву. Веер трассеров впился в живую стену, буквально выкашивая людей и лошадей. Уже после третьего выстрела бронебойки у одной из лошадей оторвало половину груди вместе с