Можно и «чернухи» малость подпустить
Иль «клубничкой» в ухо про любовь залить.
Можно о природе, что в моем окне,
Можно о народе, что сидит в дерьме,
Можно и абстрактно – моде дань отдать,
Можно всяк, понятно, станут ли читать?
Клич в ходу попсовый – денежки вперед!
Уж не верит слову наш простой народ,
Заливает душу водкой всех систем,
Все опять разрушим снова, а затем…
Рубятся основы нервами в натяг,
Все теперь по новой: гимн, и герб, и стяг.
Жизненные сцены – прозой по мозгам,
Лихо скачут цены, кони по «Вестям».
Что теперь «мамашу» всуе вспоминать? —
Заварили кашу и самим хлебать,
Каждый день цепляем новые грехи,
Дальше что? – Не знаю.
Вот и все стихи.
Два шага назад
Чтобы легче войти в освещаемые события, нам придется заглянуть и в шестидесятые-семидесятые, когда формировалось мировоззрение повествователя. Когда страна выходила из послевоенной разрухи, когда в народе укреплялась вера в правильности избранного пути.
Культ «отца всех народов» был развенчан, хрущевская оттепель проскочила мимо но след оставила.
Начали строить хрущевки и сеять кукурузу. Постепенно расселялись коммуналки и люди с общих 15—20 метровых кухонь стали иметь личные 6-метровые в которых порой столовалась в две смены. Так жители разделялись и постепенно становились индивидуальными ячейками.
Промелькнул и исчез анекдот:
Нашему рабочему их рабочий показывает свое жилье:
– Вот столовая, здесь гостиная, вот кухня а вот спальня.
Наш рабочий махнул рукой:
– Да у нас то же самое, только без перегородок!
К концу 60-х мясо и колбаса из праздничного ассортимента перешла в ежедневный. Но это только в больших городах, куда шныряли за деликатесами и одеждой жители близлежащей округи. Электрички и поезда тогда пахли вкусно.
Последующая стадия осознания действительности проходила под монотонные речи генерального секретаря, которого наш народ, подначивая, благодарил за все:
После весны наступило вновь лето,
солнышко светит по-прежнему.
Партии нашей спасибо за это,
и лично товарищу Брежневу!
Однако постепенно жизнь становилась монотоннее и серее. Светлое будущее по-прежнему отодвигалось на неопределенное время.
Уже в конце 70-х советские прилавки стали блекнуть, и в нашей жизни появилось новое понятие – дефицит.
Мы тогда и знать не знали, что находились в застое, – об этом нас просветили позже.
Социалистическое плановое хозяйство исчерпало себя, плодя никому не нужные, некачественные товары. Но в пересчете