омыт дождями, ветрами взъерошен,
усыпан желто-огненной листвой.
А кажется, он тайной припорошен.
Вальяжно галки бродят по траве,
уже увядшей, но еще зеленой.
Ищу покоя в яркой синеве
душе, прощаниями обожженной.
Надолго улетели журавли,
на ветке тополя синица дремлет
под шепот засыпающей земли…
В осеннем парке притаилось время.
Жестко? Удар по нервам? -
времени нет для жалости.
Нет и последних – первых,
нет даже срока давности.
Каждая мысль и слово,
каждое дело взвешены.
И не начать все снова,
и не послать всех к лешему.
Нам ли кричать о благе?
К звездам ли через тернии?
Истина в полушаге…
Жалости нету времени.
Читая Басе
Лунным сиянием берег, как златом усеян.
Голос богов на Земле одинокой осмеян.
И безутешно тоскуют средь ценностей бренных
одновременно живущие в разных вселенных,
Млечным Путем уходящие в дали небесны,
чьи имена остаются так часто безвестны.
Шепот миров в дуновении ветра чуть слышен.
Белый рассвет превратился в цветение вишен.
Трава подернута рыжим.
Деревья ветром колышет.
И небо – все ниже, ниже,
почти ложится на крыши.
Листва – волнующе-пряным,
дразнящимся ароматом,
хмельным, щемяще-медвяным -
прощается виновато.
Дождя холодные брызги.
Туман тягуче-белёсый.
Каштаны колера виски
под ноги бросила осень.
Вдалеке от дорог, среди знойных степей,
где бескрайний ковыль катит золотом волны,
неба звонкий огонь – не пугайся, испей,
ощути это счастье – быть истинно вольным.
Брызжут солнца лучи, пламенеет восток.
Взят последний рубеж, вот и точка отсчета.
Чувств неведомых зов, неуемный восторг,
сердца бешеный ритм. Предвкушенье полета.
Ангел, милый мой, ты возьми меня
далеко – туда, где ветра звенят,
где поют мечи свою звонку песнь,
где я жил и жив, где велик я есмь.
Ангел, милый мой, коль не можешь взять,
научи меня, как без крыл летать.
Одинокому, как мне быть, скажи,
под ногами-то, не трава – ножи.
Ангел, милый мой, чьи закрыл глаза,
чьи, родимый мой? Не страшись сказать,
чья бредет душа грязным большаком,
чьи крыла лежат на земле комком.
Между степью и морем, между словом и мыслью
растворилась вселенная распахнутой высью.
Горизонты, границы, незаметно стирая.
открывается тайное, от края до края
За печатью молчания легко и бесстрастно
в тишине невесомой понимается ясно -
между жизнью и смертью, между