Во-вторых, каждого воина его подразделения стали поздравлять перед строем с днём рождения, зачитывали и телеграммы от родителей, если таковые приходили.
И надо отметить, в этом было что-то положительное на пути к сердцу солдата. Оно теплело, а служба становилась более терпимой.
Служил в его батальоне младший сержант Ветренко. Появился он вместе с группой танкистов, проходивших обучение в городе Владимире. Оттуда он прибыл уже командиром танка, и имел звание младшего сержанта. Парень был видный собой и очень способный. Он мог играть на пианино, был развит, эрудирован. Но при всём при этом оказался абсолютно безвольным человеком. После первого же увольнения явился в часть в таком алкогольном опьянении, что на долгое время был лишён возможности выходить в город по увольнительной. К приказам относился безответственно и, чувствовалось, что он совершенно не для армии создан. А для чего? Тоже вопрос.
После переписки с родителями, майор Летянин узнал, что Ветренко – сын начальника крупной Карагандинской шахты. До армии вёл разгульный образ жизни: пьянствовал, прожигал время в кутежах, дебоширствах и беспорядочных связях с девицами лёгкого поведения, одна из которых имела от него ребёнка. Отец, который мог легко избавить сына от армии, сам привёз его в военкомат и сдал комиссару с просьбой поставить его в строй.
В полку Ветренко то и дело попадал в какие-то переделки. Вскоре его разжаловали в рядовые. Потом за нарушения на посту в карауле хотели передать дело в военный трибунал. Почувствовав неладное, Ветренко унижался перед командиром роты и тем более перед комбатом Летяниным до такой степени, что даже ползал на коленях, прося не отдавать под суд и защитить его. В то же время отец солдата в постоянной переписке просил майора не давать тому спуску и сделать из него мужчину. Разумеется, отец не предполагал того, что в армии очень легко сменить солдатскую кровать на тюремные нары. Комбат, однако, уберёг Ветренко от тюрьмы.
И всё-таки майор Летянин был закоренелым «марафетчиком». И было очень любопытно наблюдать, как он произносил отдельные слова, отдавая стоявшим в строю солдатам команды: « А сейчас выровнить по переносице головные уборы и заправить, как положено, под ремень «гимнастЕрки». Чувствовалось, что ему хочется сказать что-то особенное, поэтому произносил слово «гимнастёрка» с буквой «е», вместо «ё». Хотя гимнастёрка она и есть «гимнастёрка» – содатская повседневная одежда, – не назовёшь же её «смокингом», который не положен в армии по прейскуранту.
Дедовщина
Дедовщина в армии была, есть и будет. Другое дело, как она проявляется и называется…
Когда я попал в полк, нельзя сказать, что нас, молодых солдат, старослужащие загоняли в угол, как зеки, которые слабых отодвигают к «параше». Такого явного презрения к нам не было. Но всё равно дедовщина была: не в физическом её проявлении, а в той духовной атмосфере, в которой мы оказались. Мне, например, надо было понять, в какое время проходит служба, прежде чем приставать