Мы дошли до угла ближайшего такого сооружения, я знаком показал, чтобы Жанна осмотрела его внутренность, а сам выглянул за угол – на открытую местность между конструкцией, за которой мы стояли, и цехом, куда мы намеревались попасть. На большом асфальтовом поле было несколько грузовых машин и много бочек, составленных кучами через почти равные промежутки. Беда была в том, что ни за одной из этих гор рухляди нельзя было надёжно спрятаться: огромные чёрные въезды в цех были распахнуты, так что нас всегда было видно со всех сторон. Я решил, что лучше всего бежать по прямой до самого «нашего» цеха, потому что так мы хотя бы с одной стороны будем защищены каналом, откуда только что вылезли, и расходящимися от него бетонными стенами.
– Что там? – спросил я Жанну, кивнув на внутренность ангара, у стенки которого мы сейчас стояли.
– Ничего, – как будто с обидой ответила она.
Видимо девочке не нравилось, что ей дают такие задания: она вряд ли была хороша в изучении пространства. Как и я, впрочем.
Я взял её за руку, и мы побежали.
На открытой местности расстояние определять трудно: разница между пятнадцатью и тридцатью метрами кажется не большой. Мы добрались до ворот цеха секунд за десять и затаились с внутренней стороны.
Никаких признаков троглодитов или человеческих банд. Пространство внутри цеха было колоссальным. Стальные балки и подпорки диаметром в три фонарных столба, пересекались под высоченным полотком, образуя парные перекладины, между которыми настелены металлические решётки, которые когда-то использовались как мостки для сотрудников исполинского цеха.
Нижнее пространство было структурировано группами контейнеров с ржавыми стенками. Я провёл нас к одному из таких нагромождений. Влезать внутрь было опасно, потому что гулкий звук шагов по металлу оповестит вероятных обитателей этих руин о новом мясе или новом поступлении нескольких пар обуви и одежды – зависит от сорта здешних обитателей. Да, может я чересчур подозрителен. Но в таких условиях ошибка может быть только одна – последняя.
Всё время с тех пор, как мы выбрались из вколоченного в гранит канала, во мне поднимался жар: организм отогревался, но вместе с ним поднималось кое-что ещё. Вот она: беззащитная и юная с длинными ногами и каштановыми волосами, собранными сейчас в небрежный завиток. Всё произошедшее развязало мне ум и руки, и я, пока она сидела на корточках ко мне попой, высматривая что творится за противоположным краем контейнера, обнял её крепко-крепко, прижал её выпяченный зад к разгоревшемуся паху, придавив её руками. Я почувствовал, как мой друг впивается в её мокрые костлявые ягодицы, и от этого у меня что-то сжалось до острой боли, от которой я зашипел.
Это меня выдало, хотя, по правде, я не собирался скрываться – она была в моей власти, но какое-то время