Мрак за окном неожиданно расступился. Пространство за окнами раскрылось широким простором до самого горизонта, и горсть огней далекой деревни тускло сияла посередине черного необъятного поля россыпью драгоценного янтаря. Над огнями висели широкие пелены тумана, слоями один над другим, до самого подернутого дымкой неба, где в тонкой прорези невидимых облаков сияла призрачная луна. Сияние это подсвечивало туманные пологи неземным и холодным, будто поднебесный театральный софит освещал драпировки сцены шириной в целый мир, и зрелище было таким торжественным и чудным, что перехватило дыхание. Вокруг стало особенно тихо: ни разговоров за соседним столом, ни звона приборов, ни звука из кухни на другом конце ресторана, только полусонный глухой стук колес и поскрипывание вагона.
– Дым, – произнес Адамов.
Я с трудом отвел взгляд от окна.
– Что?
– Я говорю – дым от торфяников. Запах чувствуете?
Действительно, в воздухе чуть слышно ощущался легкий дымный аромат.
– Честно говоря, я думал, это титан топят, – признался я.
– Помилуйте! – воскликнул Адамов. – Это у вас какие-то совсем уж давние воспоминания, никто сейчас колобашками печку не топит и огнем воду не греет. Нет, это торфяники. Лето жаркое было, вот они и горят. Такое и в Ленинграде тоже случалось.
– Да, припоминаю, – я действительно вспомнил. – В 2000-м было.
Он кивнул.
– И еще раньше. В 1984-м были самые сильные торфяные пожары, дым стоял больше месяца.
Сказал – и взглянул на меня каким-то странно оценивающим взглядом, словно проверял что-то. Если это была проверка памяти, то она явно кого-то из нас подводила.
– Не помню, – честно признался я. – Чтобы целый месяц, сильный дым… Не припоминаю. Вы уверены?
Адамов прищурился и чуть усмехнулся.
– А вам, простите, в 1984-м сколько лет было?
– Двенадцать, – ответил я с некоторым вызовом. – А что?
– Совсем еще юноша, – снисходительно сказал он. – А тогда и вовсе были ребенком. Другие интересы, совсем иные объекты внимания. Дым-то был, а вы его не заметили.
И снова у меня возникло странное чувство, что он то ли испытывает, то ли поддразнивает меня – так порой делают взрослые, запутывающие ребенка головоломкой, на которую знают ответ.
– Ну уж нет, – я уперся. – У меня прекрасная память. Я помню себя и в шесть лет, и в пять, и еще раньше. Помню старую квартиру и девочку во дворе, которая мне очень нравилась; помню «Пещеру ужасов» в Луна-парке, куда ходили с родителями; помню, как в десять лет написал фантастический роман – четыре школьные тетрадки в линейку! – и главную злодейку там звали Ифа Стелла…
– А вы уверены, что это именно воспоминания?
Он откинулся на спинку сидения и прищурившись смотрел на меня. Мне следовало удивиться, и я удивился.
– Что вы имеете в виду?
– Девочка во дворе. Есть ее фотографии?
Я покачал головой.
– Нет.
– Когда Вы видели ее в последний раз?
– Ну… в шесть лет, перед тем, как