– Я не романтик, но очарование мгновения какое-то всепоглощающее. У меня вообще сегодня какое-то особое состояние.
– Это бывает, Михаил Александрович. Вы молоды, а сейчас и вовсе на взлёте своей карьеры.
– Вы, конечно, правы. Но всё же есть один момент, который отмечаю в себе. Во мне одновременно и внутренний подъём, и какая-то неведомая тоска. Откуда взялась, не могу понять. Может, как врач посмотрите на меня?
Фридрих Карлович внимательно и неспешно оглядел меня. Было в его взгляде что-то неземное, по – другому не сказать, глубокое, бездонное, словно на тебя, не моргая, вперилось потустороннее око. Ощущение мимолётное, но запоминающееся своей необычностью.
– Ну, Михаил Александрович, поверьте старику, вы абсолютно здоровы. А что касается вашей тоски, то это жизнь. Потом всё поймёте. Пойдёмте-ка лучше чайком побалуемся.
– С удовольствием! А что, Глафира Андреевна дома?
– Нет, уехала в город. Внуки хотят постоянно видеть бабушку, расстраиваются, когда она подолгу не навещает их. А для них и неделя – большой срок. – ответил и пояснил Фридрих Карлович, – но я и один сейчас справляюсь. У меня, видите ли – продолжал доктор – тоже знаменательное событие. Так что у нас у обоих прекрасный повод объединить наши успехи в одно торжество.
Профессор провёл меня в уже знакомую просторную столовую, где мы и продолжили наш разговор. Вообще «побаловаться чайком» превратилось в полноценный обед, за которым доктор поведал о своей радости.
– Мой сын Коля через неделю защищает кандидатскую диссертацию. Я вам уже говорил, Михаил Александрович, что он врач-хирург. Я горжусь им, у него большое будущее. Вы с ним ещё встретитесь. Между вами есть что-то общее.
Перед собой я видел счастливого отца, он действительно весь сиял, когда говорил о сыне. Я поймал себя на мысли, что профессор всегда искренне радовался достижениям не только близко знакомых, но и абсолютно неизвестных ему людей, о которых он узнавал в моём присутствии. Точно их жизнь как-то затрагивала лично его. Я не понимал причин такого отношения. Ведь с одной стороны говорить, «что все люди братья», а с другой – так жить.
– Я верю в счастье и в любовь! – продолжил Фридрих Карлович – А вы, Михаил Александрович?
– Я думаю счастье, понятие для всех разное. Не знаю, даже не думал как-то об этом.
– Конечно, жизнь ускоряется. Дела, всё дела, захватывают человека без остатка, особенно делового. И уже нет совсем времени подумать о вечном. Затем и вовсе в быте черствеет душа и забываются её порывы. В разряд несущественных вещей отходит то главное, для чего, собственно мы и приходим на этот свет.
– Но времени действительно не хватает. Хочется многое сделать, успеть. Столько всего нового, интересного!
– Вы, Михаил Александрович точно в соревновании участвуете. Только оглянитесь. Вам кажется, что вы бежите, но на самом деле стоите. А вот настоящая жизнь, вечная, несётся стремительно. И затем она, как ветер,