– Конечно.
– У нас начальник – немец, дотошный. Всё вынюхивает, подсматривает, что-то всегда пишет в своей тетрадочке.
– Работа у него такая.
– Да, это верно. Не любят у нас его никто. Злющий, тощий как смерть. Как глянет поверх своих круглых очков, так душа в пятки.
– Вы руку поберегите – продолжая выписывать справку, посоветовал я своему пациенту.
– Поговаривают, – понизив голос, стал рассказывать дальше провокатор, -что у нас на заводе подпольщики объявились. Листовки подбрасывают. Я лично не видел, но некоторые мои приятели держали их в руках.
– Вы сообщили куда следует?
– Я вот думаю, как поступить. Не поможете советом?
– А почему, собственно, вы спрашиваете у меня об этом?
– Вы учёный человек, знаете много.
– Простите, вас как по батюшке-то величать?
– Семён Рядов я.
– А по отчеству?
– Николаевич
– Тогда, Семён Николаевич, вам надо непременно уведомить о безобразиях начальство и впредь поступать благоразумно как подобает бдительному дисциплинированному рабочему. Пожалуйста, возьмите справку.
– Спасибо, доктор.
Рядов не спешил уходить, медлил, мял справку в руках.
– У вас ко мне ещё что-то, Семён Николаевич? В коридоре ожидают приёма другие пациенты, и я бы не хотел их задерживать.
– Нет. Я пошёл.
– Поправляйтесь!
Провокатор нехотя поднялся и засеменил к выходу. Затем резко повернулся, взглянул на меня, будто о чём-то вспомнил, махнул рукой, точно передумав говорить.
– До свидания, доктор – уже в дверях попрощался со мной Рядов.
– Всего вам наилучшего.
Зашла женщина и спросила:
– Можно, Фридрих Карлович.
– Да, проходите…
Я принимал пациентов до самого вечера. Но к девятнадцати часам посетители заканчивались из-за распоряжения коменданта города. Мирным гражданам разрешалось перемещаться по городу только до девятнадцати тридцати. У меня же было разрешение «круглосуточное». Провокатора Рядова я видел мельком ещё несколько раз. А потом слышал, что нашли его убитым в канаве. Поговаривали, будто партизаны приговорили того к смерти за предательство. Всё может быть, но мне казалось, именно жадность, ярко выраженная черта в характере этого человека, довела Рядова до могилы. Моя версия подтвердилась позже. Оказалось, он не поделил очередное конфискованное добро между своими «товарищами», и те отправили его в мир иной.
Проверки же со стороны гестапо продолжались. Приходили другие люди, с другими лицами. Неизменным оставался только их мотив – выгода. Эти «коммерсанты совести» получали достойную награду за свой труд. И лезли «из кожи вон», чтобы выслужиться перед своими хозяевами. Поэтому бдительность не терял.
Однажды по улице вели колонну пленных красноармейцев. Больно было смотреть на них: многие босые, в рванных гимнастёрках,