Представьте себе, что это даже не фрукты, а такие огромные страшно ядовитые ягоды, губящие не только душу человека, но и отравляющие всю «окружающую среду». Как жаль земную Природу, вот необходимая необходимость – спасать ее надо, и очевидно, что уборка мусора уже давно стала делом самым необходимым. А вот ругань, драки, войны, любое возвеличение и увеличение себя и своего – не имеют под собой никакой необходимости, а служат удобрением для этой злобной гордыни (гортыквы и горарбуза).
Что мной движет, когда я пишу мою «Осень», которая на Луне?
Всю жизнь я наблюдаю войну, непримиримую вражду на одной грядке, – войну в душе человека. Если побеждает Гордыня, собирая все соки под свою толстую шкуру, то чахнет Любовь. А ведь только Любовь видит и чувствует истинную необходимость, как внешнюю, так и внутреннюю.
А когда, под ударами судьбы, чахнет Гордыня, когда мне, как всегда, – по «тыкве», да еще раз по «тыкве» и по «дыне», и по «арбузу»…
То тогда остается пустая грядка, а на ней Тоска, да Печаль, да еще какой-то туман клубится…
Я пишу от тоски и печали, они ведь тоже – движущая сила.
«А в тайге по утрам туман – дым твоих сигарет.
Если хочешь сойти с ума, лучше способа нет».
И есть – необходимость!
Я всегда пытался вернуться в тот День, который больше жизни, и рассказать о том, что видел там, далеко, той осенью, которая на Земле.
Ради дерева вы умираете, листья!
Ради жизни вечной жертва ваша.
И, понимая, светлую истину,
Вы становитесь краше и краше.
Умирая, цветете, так ярко и радостно:
Ведь дерево будет, и лето придет!
Ради ветра и солнца этот прекрасный —
Листьев прощальный полет.
Сказано: «Ничто не будет сверх сил ваших», – но, как всегда, кажется, что сил не хватит, т. к. слишком и чересчур: дорога слишком длинна, боль чересчур сильна, тоска слишком остра, печаль чересчур темна…
Но Свет и Радость ведь тоже были – слишком и чересчур!
О Главном! Надо рассказать о Главном, ведь нет мне другого оправдания, мне – не писателю, который все же пишет, потому что в нем есть нечто, что по своей природе стремится отдавать, жертвовать собой, страдать, – потому что есть – «листьев прощальный полет».
Вот только сил не хватает взобраться на ту высоту, с которой можно говорить по праву.
Не просто вдруг сойти с Луны:
Шагну, лечу, но это только – сны.
Проснусь, и кресло старое
Опять рыдает,
Далекие леса, дожди и ветер вспоминает.
Искатель истины
Мне и самому как-то странно признаться вдруг, что я – Искатель Истины…
Но, рассуждая снова, стараясь быть критичным, ироничным и вновь с полной серьезностью отвечая на вопрос – чем я с большим постоянством занят, чему готов посвятить жизнь, повторяю – Истине.
Да и что в этом странного?
Ведь