Предводители кочевников и богачи не были заинтересованы в лишении непосредственных производителей средств производства и в установлении сословной монопольной собственности на пастбища и скот. В условиях кочевого экстенсивного скотоводства это привело бы к разрушению экономической базы кочевничества, его общественной организации и лишило бы привилегированный слой общества социальной опоры. Свободные общинники, владевшие скотом и пользовавшиеся племенными пастбищами, составляли войско кочевников и резерв рабочей силы. Если непосредственные производители лишались средств производства, они, за исключением небольшого числа пастухов, работавших по найму у богачей, были вынуждены искать себе средства к существованию вне кочевого хозяйства, что означало ликвидацию самого кочевничества. Этот процесс становился отчетливее по мере вовлечения кочевников в сферу капиталистических отношений.
Предполагать у кочевников монопольную феодальную собственность на пастбища на основе отдельных данных о захватах в личное пользование участков пастбищ нельзя. Предводители и богачи захватывали только отдельные участки пастбищ, те, где пасся их собственный скот. Таким образом, никакой монополии на землю не возникало. Не имели эти захваты и сословного характера, так как сделать подобное мог любой разбогатевший. Предводитель или бывший богатый, лишившись скота (что не было редким явлением), терял и всякое право на захваченный участок пастбищ. На захваченных местах велось только личное хозяйство, в котором использовался наемный труд. Производственные отношения имели облик экономического соглашения, а не феодальной внеэкономической зависимости. Захваты пастбищ были временным явлением и не рассматривались обычным правом как норма[75].
Скот – богатство кочевого хозяйства: увеличивалось его поголовье – возрастала потребность в пастбищах; если сокращалось поголовье – необходимые прежде пастбища больше не были нужны. Процесс был постоянным, а поэтому структура системы при частной собственности на скот и общинном пользовании пастбищами, не ограниченном сословными нормами земельной собственности, подвижна и динамична. Экстенсивность кочевого скотоводства не что иное, как экстенсивное использование пастбищ при незначительном разделении труда (простейшие формы).
Данные о собственности на колодцы показывают, что часть колодцев была очень старой; одними пользовались сообща, другие сооружались кочевыми группами. На последних этапах истории кочевничества, при его разложении, появились частные колодцы. Но по старым традициям собственность на эти колодцы во многих случаях была частичной и давала только преимущества в пользовании водой и окрестными пастбищами и не означала собственности на землю, даже когда колодцами пользовались только их владельцы. Право