Кама потрясенно молчала. Слезы лились по ее щекам.
– А ведь я могла не единожды прикончить мерзавца, – словно сама себе сказала Глеба. – Но не сделала этого. Получается, что поставила свою жизнь выше всей Даккиты. Энки не простит мне этого… Но кто же убил короля и королеву? Фамес не мог этого сделать. Не потому, что не пошел бы на это. Не смог бы. Не сумел бы. Не осмелился. И Эсоксу. Значит, есть кто-то еще. И это значит, что все еще хуже, чем кажется. Но из Кагала надо выбираться. И мы выберемся.
– Как? – не выдержала Кама.
– Тебе не понравится, – вдруг нехорошо улыбнулась Глеба. – Ты будешь мертвой.
Глава пятая. Бетула
Ее звали Бетулой. Правда, когда она назвала собственное имя, то хрипло захихикала, закашлялась, как показалось Игнису, кровью, добавила, что она определенно сумасшедшая Бетула, вроде бы все так говорят, но имя Игнис спутать не мог. Впрочем, имя не было поводом для удивления, удивляться пришлось другому. Сначала Игнис удивился ее худобе, потом, когда открыл клетку, ее легкости. Ему пришлось выносить ее на руках. Она упиралась тонкими руками ему в грудь, жмурилась от солнечных лучей и все скрипела на ломаном вирском:
– Морщись, морщись. Я не обижусь. Я знаю, что воняю, как куча дерьма. Зато я все еще девственница. Эти дураки думали, что моя сила зависит от этого.
На палубе «Белого» Бетула все-таки попросила поставить ее на ноги. И тут Игнису пришлось удивиться в третий раз. Она оказалась высокой, никак не ниже его ростом. Но стояла Бетула недолго. Или ноги подкосились, или она сама опустилась, присела, сложилась углами локтей и коленей, почти легла, прижалась щекой к палубе, поползла, добралась до места, не так сильно залитого кровью, прошептала что-то по-прайдски, а потом подняла глаза на посеревшего от ужаса Моллиса, перевела взгляд на Игниса и сказала уже по-вирски:
– Тик. Я не люблю тик, но для морской воды ничего не может быть лучше. И поэтому я люблю тик. Скажи черному великану, чтобы не боялся меня. Я высокая, но еще маленькая. Я никому не хочу зла.
– Он понимает твои слова, – сказал Игнис.
– Я понимаю, – проговорил Моллис, как будто выдавил это из себя под пыткой. – Что делать с тем поганым кораблем? Может быть, пробить ему днище и пусть тонет?
– А что, найдется кто-нибудь смелее этого самодовольного вельможи, чтобы спуститься в поганый трюм и пробить в нем дыру? – как будто с презрением закашлялась Бетула и, уже засыпая там, где упала, повторила: – Она затянется тут же. Сжечь.
Палубу пришлось отмывать от крови, не тревожа девчонку, которая и в самом деле воняла, как куча дерьма. Вокруг нее палубу оттирали тряпками, так и вышло, что кровавое пятно осталось только под нею. На страшный корабль никто больше не сунулся. И выбравшегося с него Шиару выворотило наизнанку тут же, после чего он свалился с головной болью и одышкой, да и зрелище мертвого собакоголового на палубе никому не добавило любопытства. К тому же ни единой шутки