Дорожкин оглянулся, поежился, подергал за свисающий из щели разлохмаченный на конце шнур, не услышал за забором ни звона, ни звонка, поэтому ударил в дверь кулаком и закричал, что было силы:
– Марфа Зосимовна! Это из инспекции! Инспектор Дорожкин.
– Что ж ты орешь-то, оглашенный? – послышался странно знакомый голос у самого уха Дорожкина. – Заходи, если дошел.
Дорожкин вздрогнул, обернулся, но дверь уже заскрипела, перед глазами мелькнуло темно-синее платье в белую крапину, и ноги словно сами понесли инспектора внутрь. За воротиной обнаружился двор, почему-то тоже ярко освещенный солнечными лучами, за двором сени, за сенями передняя, за передней горница, за ней опять какие-то сени. Платье то мелькало лоскутом в дверном проеме, то развевалось как наброшенный на огромную живую куклу штапельный чехол, и Дорожкин шел за ним как завороженный, словно торопился увидеть, что закончится в первую очередь – переходы или крапины на синем фоне, как вдруг провожатая встала. Остановилась в крохотном дворике, закряхтела, поставила на скамью невесть откуда взявшееся у нее ведро, обернулась и расплылась в редкозубой улыбке.
– Ну что, соколик, сам пришел, гляжу, и зазывать не пришлось?
Старуха раскинула руки в стороны, уперлась ими в бревенчатые стены и раздвинула, раскинула их в стороны. Выпрямила ноги или даже начала расти, потому что секунды не прошло, а Дорожкин уже не просто смотрел на нее снизу вверх, шею ломал, чтобы разглядеть обвисший гигантский подбородок. Опустил взгляд и понял, что стоит посреди поля выкопанной картошки, за мерзлыми грядками замер покосившийся плетень, а за ним нет ни озера, ни города, только канава речки, болотистая луговина, полоса разбитого асфальта, серая весовая да обшарпанный коровник. Над головой что-то завыло, захлопало крыльями, Дорожкин почувствовал, что все его тело обдает холодом, отшатнулся, ударился затылком о тяжелую дверь, которая вдруг отказалась открываться, обнаружил в руке пакет, выдернул из него папку, почти машинально открыл ее и громко прочитал слова, которые были выведены на единственной вшитой в нее желтоватой странице.
– Первое октября, пятница. Деревня Кузьминское, улица Польская, дом номер девять, домовладение Марфы Зосимовны Шепелевой, дело о хищении коровы. Ну что, красавица, будем разбираться с твоей коровой или как?
Последняя фраза удивила самого Дорожкина, он заморгал, обнаружив, что вновь стоит в тесном дворике, и еще раз заглянул